Владимир Раевский

Тринадцатого июня в Вильно на загородной даче графа Беннигсена в честь императора Александра I генерал-адъютантами был устроен большой бал. В течение месячного пребывания царя с его огромной свитой в Вильно балы были не редкость, но по размаху, по количеству приглашенных гостей, по изобилию угощений этот бал превосходил все прежние. Царя нисколько не смущало то, что три русские армии, находящиеся в пограничной полосе, не имели единого плана действий, как и не было единого командующего. Царь, как и прежде, увлекался смотрами, парадами. План общих действий на случай войны в свое время был разработан и представлен Багратионом, но император, по предложению своего главного военного советника генерала Пфуля, этот план не принял, а тот, который выработал Пфуль, русские генералы не без основания считали планом сумасшедшего.

В двенадцатом часу ночи император в паре с графиней Безуховой, прибывшей из Петербурга, танцевал мазурку. В середине танца генерал-адъютант императора Балашов приблизился к оркестру и рукою дал знать дирижеру, чтобы тот приостановил игру. Музыка тут же оборвалась к недоумению всех находящихся в зале.

Балашов быстро подошел к императору, вполголоса доложил:

— Ваше величество, имеется весьма важное сообщение.

Александр I вежливо поклонился графине, взял Балашова под руку, увел в отдельный кабинет. Император с тревогой выслушал сообщение о переходе войск Наполеона через Неман. Посоветовавшись с Аракчеевым, сел за письмо к Наполеону. Было далеко за полночь. В зале еще гремел оркестр, когда император позвал Балашова, подавая ему письмо, сказал:

— Отправляйтесь к Наполеону и привезите мне его ответ. Вместе с вами поедет гвардейский поручик, мой флигель-адъютант Михаил Орлов, состоящий при штабе Барклая-де-Толли.

Орлов приходился племянником известному екатерининскому вельможе Григорию Орлову, получившему воспитание в аристократическом пансионе аббата Николя. Балашов его знал как весьма способного, умного и энергичного офицера, участвовавшего не раз в боях. Отправляясь в стан неприятеля, Орлов имел еще одно секретное задание: «Выведать состояние французских войск, разведать их дух».

Он блестяще справился с заданием, возвратившись, обо всем доложил в специальном «Бюллетене особых известий».

За Орловым утвердилась слава хорошего разведчика. В одном из донесений императору Кутузов писал: «Кавалергардского полка поручик Орлов, посланный парламентером… для узнавания о взятии в плен генерал-майора Тучкова, после десятидневного содержания его у неприятеля донес мне… довольно подробные сведения о численном составе армии французов».

Накануне Бородинского сражения генерал Багратиоп в сопровождении своего адъютанта Давыдова осматривал позиции врага. В отличие от других генералов Багратион осмотр позиций производил не верхом на лошади, а пешком, «дабы побольше увидеть». Было сумрачно. Кое-где горели костры. Все ожидали боя решительного, а посему солдаты и офицеры надевали чистое белье: бой для многих будет последним. Уйти к праотцам полагалось в чистом белье. Такова старинная традиция. Ее неизменно придерживался каждый, от солдата до главнокомандующего. Солдаты переодевались прямо в поле. Проходя мимо костра, возле которого сидела группа солдат, Баггратион услышал незнакомую песню, замедлил шаг. Чей-то баритон спокойно, отчетливо тянул:

Нет, нет, судьба нам меч вручила,
Чтобы покой отцов хранить,
Мила за родину могила,
Без родины поносно жить!

— Хорошие слова. Впервые слышу, — признался генерал. — Интересно, кто же сочинил песню? — спросил Багратион, не надеясь получить ответ.

Однако Давыдов ответил:

— Песню сию сочинил артиллерийский прапорщик Владимир Раевский, а музыку солдаты сами придумали…

— Вот как! — удивился Багратион и добавил: — Слыхал слова «мила за родину могила»? Бог весть, сколько могил завтра будет, но я прошу тебя, милый Василий, запомнить мой завет: ежели мне суждено будет остаться завтра на поле брани, похороните меня с моими верными солдатами. — Сказав эти слова, Багратион ускорил шаг: его догоняли и бодрили призывные слова песни:

Друзья! В пылу огней сраженья —
Обет наш: «Пасть иль победить!»

Друзья Раевского часто восхищались не только его находчивостью в бою, но и поэтическим дарованием.

«Песнь воинов перед сраженьем» была его первым военным сочинением.