Владимир Святой [3-е издание]

Среди отечественных историков распространено мнение, согласно которому в Киеве и Печенегии Бруно действовал главным образом в интересах Болеслава, а следствием печенежской миссии немецкого епископа стало образование польско-печенежского союза, прямо направленного против Руси^{447}. Думаю, однако, что это сильное преувеличение. Епископ Бруно был одержим идеей союза европейских христианских государств с целью совместных действий против язычников во имя утверждения христианства во всем языческом мире. Порицавший Генриха II за недостойный христианина союз с язычниками-лютичами, Бруно никак не мог в то же самое время содействовать заключению такого же союза с язычниками-печенегами польского князя Болеслава.

Очевидно, что он был сторонником польско-русского сближения и привлечения обеих стран к совместной борьбе с язычеством. Искренность же своих убеждений Бруно доказывал всей своей жизнью, которую готов был принести в жертву и в Печенегии, и в других языческих странах. Так, из Польши Бруно отправился для проповеди христианства к язычникам пруссам и погиб где-то на границе Пруссии и Руси в феврале или марте 1009 года. Другое дело, что миссия Бруно, независимо от политических пристрастий немецкого епископа, могла привести к политическим контактам между Болеславом и печенежскими «князьями». Поставленный Бруно печенежский епископ-немец, останься он в живых, рано или поздно должен был появиться в Польше, куда удалился сам Бруно. Болеслав же вовсе не разделял убеждений своего друга-миссионера.

И действительно, в войне с Русью в 1013 году Болеслав будет действовать совместно с печенегами, ничуть не смущаясь тем обстоятельством, что он натравливает язычников на христиан.

Никоновская летопись рассказывает о проповеди христианства и среди других соседей Руси — волжских болгар. В 990 году, сообщает летописец XVI века, «послал Владимир философа, нарицаемого Марком Македонянином, в Болгары, то есть в агаряны, которые называются также измаилтянами, и сарацинами… и бесерменами… и татарами, и многими другими именами демонскими». Летописец привел слова Владимира, обращенные к «философу» Марку: «Ты же иди к ним и проповедуй им Слово Божие, да уверуют в Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, и да крестятся Божественным Его крещением, и с нами единоверны и единосоветны будут, и небесных благ сподобятся». «Философ же отправился в Болгары и много учил их Слову Божию», однако успеха не добился и возвратился к Владимиру в Киев; «и много чествован был им и всеми похвален». «В том же году пришли из Болгар к Владимиру в Киев четыре князя и просветились Божественным крещением; Владимир же чествовал их и одарил щедро»^{448}.

Отдельные случаи перехода болгар-мусульман в христианство, наверное, могли иметь место уже во времена Владимира. Но рассказ Никоновской летописи в целом, несомненно, имеет позднее происхождение. Скорее всего вымышлено и имя «философа» Марка Македонянина. Очень похоже, что летописец распространил на времена Владимира существовавшую в его время практику: в XV и XVI веках татарские «князья» нередко принимали христианскую веру и переходили на русскую службу, получая за это «честь» и щедрое «удовольствование». Не случайно летописец именует болгар «татарами»; обращение к «болгарской» политике князя Владимира, вероятно, представляет собой попытку обосновать более ранними прецедентами современную ему политику Москвы по отношению к Казани.

«Повесть временных лет» ничего не знает о войнах Руси со своим восточным мусульманским соседом. Но мир 985 года вряд ли соблюдался после Крещения Руси: языческие клятвы, данные русскими, очевидно, утрачивали свою силу. По свидетельству той же Никоновской летописи, Владимир дважды воевал с Волжской Болгарией — в 994 и 997 годах. В обоих случаях ему сопутствовала удача.

Откуда почерпнул автор летописи эти сведения, неизвестно. Насколько они точны, мы тоже не знаем. Во всяком случае не будем безоговорочно принимать названные летописцем даты: известно, что автор Никоновской летописи «растягивал» события княжения Владимира, перенося многие из них на более поздние года, оставленные «пустыми» предшествующими летописцами.

В «Истории Российской» В.Н. Татищева имеется еще одно уникальное известие, касающееся русско-болгарских отношений. Под 6514 (1006) годом историк сообщает о торговом договоре, заключенном между двумя странами:

«Прислали болгоры (волжские) послов с дары многими, дабы Владимир позволил им в городах по Волге и Оке торговать без опасения, на что им Владимир охотно соизволил. И дал им во все грады печати, дабы они везде и всем вольно торговали, и русские купцы с печатьми от наместников в Болгоры с торгы ездили без опасения; а болгоры все их товары продавать во градех купцом и от них купить, что потребно; а по селом не ездить, тиуном, вирником, огневщине (огнищанам; перечислены различные категории княжеских слуг. — А. К.) и смерди (смердам, то есть крестьянам. — А. К.) не продавать и от них не купить»^{449}.