Владимир Святой [3-е издание]

Сохранилось два восточных известия о переговорах Владимира с мусульманами. Они подтверждают достоверность летописного сказания об «испытании вер». Первое известие принадлежит придворному сельджукскому врачу арабу Шарафу аз-Заману Тахиру Марвази, составившему около 1120 года трактат «О естественных свойствах животных»; второе — персидскому писателю Мухаммеду ал-Ауфи, составившему в Индии около 1228 года сочинение «Сборник анекдотов и собрание блестящих рассказов». Правда, оба автора плохо представляли себе Русь и писали о ней явно с чужих слов. Их информация не только вторична, но и во многом искажена. И тем не менее она представляет исключительный интерес для понимания внешней политики Владимира и его внутренних религиозных исканий. Здесь содержится и имя князя Владимира — переданное в форме «Буладмир»; восточные авторы поняли его не как имя собственное, а как титул правителя Руси.

Вот что рассказывается в 9-й главе трактата Марвази, посвященной тюркским народам, к которым автор (и в этом он, кстати, был неодинок в арабской географической литературе) относил также славян и русов.

Изложив хорошо известный из арабской географической литературы рассказ о русах, живущих якобы на некоем острове, и об их военных доблестях (русы, согласно Марвази, постоянно занимаются разбоем и знают лишь одно средство добывать себе пропитание — меч)[35], Марвази продолжает^{175}:

«…И было их воспитание таковым, пока они не приняли христианства в месяцах 300 года (хиджры; по христианской эре — 912/913 год. — А. К.)[36]. Когда они обратились в христианство, вера их притупила их мечи, дверь добычи закрылась за ними, и они вернулись к нужде и бедности, сократились у них средства к существованию. Вот они и захотели сделаться мусульманами, чтобы для них были дозволены набег и священная война, возвратиться к тому, что было раньше. Вот они и послали послов к владетелю Хорезма, четырех мужей из приближенных их царя, ведь у них независимый царь, и называется их царь Буладмир, подобно тому, как называется царь тюрок хакан, а царь булгар Б. т. л. т. в. (?)[37]. Пришли послы их в Хорезм, поведали цель посольства; обрадовался хорезмшах тому, что они захотели стать мусульманами, и послал к ним кого-то, чтобы тот наставил их в законах ислама, и они обратились в ислам…»

Впоследствии рассказ Марвази был использован в сочинении ал-Ауфи. Однако персидский писатель сообщил ряд дополнительных подробностей, отсутствующих у его предшественника:

Русы… «почувствовали склонность к религии ислама и сделались мусульманами; их побуждало к этому желание получить право вести войну за веру. Они отправили послов к хорезмшаху; послов было четверо, из родственников царя, правившего вполне самостоятельно и носившего титул Буладмира… Когда послы пришли к хорезмшаху, он очень обрадовался их желанию принять ислам, пожаловал им почетные подарки и отправил одного из имамов, чтобы научить их правилам ислама. После этого они все сделались мусульманами…»^{176}

Известие об обращении русов в ислам в сокращенном и сильно дефектном виде сохранилось также в двух других, более поздних сочинениях. Одно из них принадлежит персу Шукруллаху (XV век), другое — турецкому писателю Мохаммеду Кятибу (XVI век)^{177}.

Легко увидеть, что мусульманский рассказ имеет существенные отличия от летописного. Совершенно по-другому оцениваются в нем результаты посольства русов; само посольство направлено не в Волжскую Болгарию (как в летописи), а в Хорезм; иначе названо число послов и т. д. Но и тот, и другой рассказы — поздние, и вышли они из прямо противоположных лагерей — христианского и мусульманского. Само обращение Владимира к мусульманским правителям за разъяснением мусульманской веры было, конечно, далеко не рядовым событием. Мусульманский проповедник (имам), очевидно, отправился в Киев для непосредственных переговоров с князем. Результат этих переговоров был отрицательным. Но под пером автора-мусульманина результат переговоров переосмыслен — отсюда, очевидно, и возникло предание об обращении русских в ислам. Известно: если в действие вступает интерес, то от желаемого до действительного — один лишь росчерк пера.

Мы уже определили фрагмент летописного текста как своего рода антимусульманский памфлет. Теперь перед нами антихристианский мусульманский памфлет, причем типичный для исламской литературы. Учение Христа изображено мусульманскими авторами как вредная религия, оказывающая разлагающее, изнеживающее влияние на своих последователей. Результаты крещения — нужда, бедность и слабость в военном отношении. Именно в этом смысле христианству противопоставляется ислам.