Владимир Вернадский

В июне 1891 года в Вернадовке разразился голод. Вернадский чувствовал бессилие, когда смотрел на голодающих крестьян, на их покорное отчаяние. Он внезапно понял, как ему на самом деле дорог его народ, что он сам его неотъемлемая часть. Он понимал, что может потратить все свои личные сбережения, но все равно ничем в массе не поможет. Нужно было придумать какой-то масштабный выход из этого отчаянного положения.

Вернадский винил в бедах русского народа недостаток влияния выборных земских органов на исполнительную власть. Он считал это важной прорехой в современном ему государственном строе. «Я глубоко убежден, что нынешние бедствия сыграют роль Крымской войны и также явятся лучшей критикой и лучшей оценкой нынешнего regime и направления теперешних реформ. Все старания указать на вину земства указывают на пробуждение в целых слоях русских граждан критической работы мысли – а это самое опасное занятие, – писал он жене в сентябре 1891 года. – При теперешних размерах Руси и при современных условиях жизни абсолютному правительству без выборных от земли задача борьбы не по силам».

В конце сентября Вернадский приезжает в Петербург на похороны верного члена «Братства» – Шуры, жены и соратника Сергея Ольденбурга, которая умерла от туберкулезного менингита. Ее память собрались почтить все члены «Братства». Шурочка была одним из самых ярых противников гнета и несправедливости, и друзья поклялись в память о ней не переставать бороться за правовое государство и мирное изменение государственного строя.

28 сентября Вернадский защитил диссертацию в родном Петербургском университете. Гревс, Шаховской и Сергей Ольденбург присутствовали на защите и переживали за друга. Как выяснилось, зря. Все прошло успешно, и Владимиру присудили степень магистра минералогии и геогнозии.

Вернадский подружился с Менделеевым, которым так восхищался во времена студенчества.

«Братство» помнило о своей задаче служить народу. Сейчас им нужно было положить все силы на борьбу с голодом, ведь близилась зима.

Началось все на собрании в доме Петрункевича. Дмитрий Шаховской произнес горячую речь о том, что интеллигенции пора самой включиться в дело помощи умирающим от голода, а не ограничиваться одними пожертвованиями в правительственные комитеты, ведь еще не было известно, куда шли эти деньги. Лев Толстой, тогда тоже присутствовавший на собрании, призвал не откупаться деньгами, а организовать столовые для голодающих. Подавая пример, Толстой организовал первую столовую в Тульской губернии.

В Петербурге друзья создали комитет помощи голодающим, им стал руководить Корнилов. Члены «Братства» приехали в Вернадовку, подсчитали население, требуемое количество продуктов и организовали готовку пищи. Вернадский старался участвовать в предприятии в свободное время от лекций. Зимой ситуация ухудшилась, несмотря на то что количество столовых вокруг Вернадовки возросло.

Вернадский пишет жене 27 декабря: «Теперь имеем на попечении 390 человек, да еще кормим раздачей хлеба в Подъеме 10–20 человек, т. е. всего более 400 человек. Что будет до 20 января? Голодные просят хлеба: что будет? На хутор ездят толпы крестьян, и бабы плачут и становятся на колени, прося хлеба. Трудно отказывать, а надо – потому что ведь надо продержать столовые не на один месяц, а на семь. Мы рассчитали бюджет на 4000 рублей (уже есть около 3300) и имеем возможность открыть еще столовую на 100 человек. Решили ждать, когда можем открыть на 250 человек, и тогда сразу открыть 5 столовых в Липовке, где 3000».

Существенно помогли деньги, собранные Гревсом в Париже. Так «Братство» выполняло свою высокую миссию, к которой стремилось столько лет. Великий князь Николай Михайлович тоже обратился к комитету Вернадского, так как не хотел жертвовать крупную сумму правительственным фондам, не доверяя им. В итоге благодаря всем меценатам к началу лета столовые кормили около 25 тысяч человек.

Комитет работал до июля 1892 года. Когда ситуация стабилизировалась, Вернадский подвел неутешительный итог прошедшим годам: «Какой страшный урок: разорение огромной части России, миллионов хозяйств из-за экономии, не вовремя тратя миллионные из государственных средств – поздно, и вследствие этого в несколько раз большие падение овцеводства на юге, парализация иностранной хлебной торговли, усиленная смертность и болезни истощенного населения, усиленная задолженность населения. А наряду с этим и всякие нравственные следствия: падение нравственности обнищавшего населения и т. п. А теперь упустили холеру, хотя знали ее с февраля. Нет у нас государственного порядка, и нет у нас государственного хозяйства. Русь могуча, жива, и сколько, Боже мой, силы гибнет в ней непроизводительно. Кликни клич!..».