Владимир Высоцкий

И ребра в ребра вам – и нету спасу.

Ударил ток, скотину оглоуша,

Обмякла плоть на плоскости картины

И тяжко пала мяснику на плечи.

На ум, на кисть творцу попала туша —

И дюжие согбенные детины,

Вершащие дела нечеловечьи.

Кончал палач – дела его ужасны,

А дальше те, кто гаже, ниже, плоше,

Таскали жертвы после гильотины:

Безглазны, безголовы и безгласны

И, кажется, бессутны тушеноши,

Как бы катками вмяты в суть картины.

Так кто вы суть, – загубленные души?

Куда спешите, полуобразины?

Вас не разъять – едины обе массы.

Суть Сутина – «Спасите наши туши!»

Вы ляжете, заколотые в спины,

И Урка слижет с ваших лиц гримасу.

Я ротозей – но вот не сплю ночами, —

В глаза бы вам взглянуть из-за картины!..

Неймется мне, шуту и лоботрясу, —

Сдается мне, хлестали вас бичами?!

Вы крест несли – и ободрали спины?!

И ребра в ребра вам – и нету спасу.

Между 1977 и 1979

* * *

Меня опять ударило в озноб,

Грохочет сердце, словно в бочке камень,

Во мне живет мохнатый злобный жлоб

С мозолистыми цепкими руками.

Когда, мою заметив маету,

Друзья бормочут: «Снова загуляет», —

Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу!

Он кислород вместо меня хватает.

Он не двойник и не второе Я —

Все объясненья выглядят дурацки, —

Он плоть и кровь, дурная кровь моя, —

Такое не приснится и Стругацким.

Он ждет, когда закончу свой виток —

Моей рукою выведет он строчку,

И стану я расчетлив и жесток,

И всех продам – гуртом и в одиночку.

Я оправданья вовсе не ищу,

Пусть жизнь уходит, ускользает, тает, —

Но я себе мгновенья не прощу —

Когда меня он вдруг одолевает.

Но я собрал еще остаток сил, —

Теперь его не вывезет кривая:

Я в глотку, в вены яд себе вгоняю —

Пусть жрет, пусть сдохнет, – я перехитрил!

1979

* * *

Я верю в нашу общую звезду,

Хотя давно за нею не следим мы, —

Наш поезд с рельс сходил на всем ходу —

Мы всё же оставались невредимы.

Бил самосвал машину нашу в лоб,

Но знали мы, что ищем и обрящем,

И мы ни разу не сходили в гроб,

Где нет надежды всем в него сходящим.

Катастрофы, паденья, – но между —

Мы взлетали туда, где тепло,

Просто ты не теряла надежду,

Мне же – с верою очень везло.

Да и теперь, когда вдвоем летим,

Пускай на ненадежных самолетах, —

Нам гасят свет и создают интим,

Нам и мотор поет на низких нотах.

Бывали «ТУ» и «ИЛы», «ЯКи», «АН», —

Я верил, что в Париже, в Барнауле —

Мы сядем, – если ж рухнем в океан —

Двоих не съесть и голубой акуле!

Все мы смертны – и люди смеются:

Не дождутся и вас города!

Я же знал: все кругом разобьются,

Мы ж с тобой – ни за что никогда!

Мне кажется такое по плечу —

Что смертным не под силу столько прыти:

Что на лету тебя я подхвачу —