Владимир Высоцкий без мифов и легенд

...Б.Родионов (начальник Управления культуры): «Сегодня мы окончательного решения не примем. Но общее мнение можно най­ти, чтобы доложить соответствующим инстанциям выше».

...Представитель Министерства культуры СССР: «...Страстно сыграно, страстно прочитано. Впервые серьезно прочитан Есенин. Пугачев и Хлопуша прочитаны не только страстно, но воспален­но — и это великолепно!..»

Б.Родионов: «...Найдите в себе силы отказаться от мишуры... Если вы не выпустите этот спектакль — это будет преступление».

Премьера спектакля готовилась на 17 ноября, но это был еще последний прогон. Официально премьера состоялась 23 ноября. Об этом свидетельствует следующий документ:

«Приказ

по Московскому театру драмы и комедии

от 23.11.67г.

Дорогие товарищи!

Завершена большая и очень важная для нашего театра рабо­та — работа над спектаклем «Пугачев» С.Есенина. Сегодня состо­ится долгожданная премьера этого спектакля.

Горячо поздравляем весь коллектив, всю постановочную груп­пу — постановщика спектакля Ю.П.Любимова, художника Ю.В.Ва­сильева, композитора Ю.Н.Буцко с премьерой спектакля...

Приказываю: за активное участие в выпуске спектакля объя­вить благодарность артистам Губенко Н.Н., Хмельницкому Б.А., Колокольникову О.В., Васильеву А.И., Высоцкому B.C., Бортнику И.С., Иванову В.А.

С премьерой, дорогие товарищи!

Директор театра

До Любимова этот спектакль пытались ставить многие, в том числе и В.Мейерхольд, который хотел, чтобы Есенин что-то в поэме переделал. Но Есенин на это не пошел, и постановка не состоялась.

Постановку спектакля Любимов начал с декларации: «Я и другие умные люди считают поэму «Пугачев» лучшим, что сделал Есенин». Сложность состояла в том, что хотя там и были указаны действую­щие лица, но это была не пьеса, а именно поэма, лишенная сценич­ности с точки зрения традиционного театра. В поэме нет обычного драматического действия, но Любимов и не рассчитывал на него. Он сам выдумывает театральную природу поэмы и создает спектакль-зрелище, построенный на символике и метафорах. Режиссер ввел действие в контекст: были дописаны дополнительные сцены и пер­сонажи — царский двор, плакальщицы, шуты, мужики.

Любимов достаточно бережно отнесся к есенинскому тексту, ничего из него не убрав. Но добавил: введены были плакальщицы, которые пели замечательные тексты XVIII века; написал интерме­дии для спектакля Н.Эрдман. Интермедии Эрдмана были остроса­тирическими — о потемкинских деревнях, через которые проезжала императрица. Половину интермедий цензура не пропустила. Чтобы сохранить спектакль, Любимов пошел на эту жертву.

Высоцкий в спектакль написал куплеты для трех мужиков, как бы сторонних наблюдателей за происходящим на помосте. Один — с балалайкой, другой — с деревянными ложками, третий, самый ма­ленький, — с жалейкой. Все трое в рубахах из мешковины и в таких же портах; у того, который с балалайкой, на руке накручена веревка от колокола. Лица всех троих тоскливо-безразличные. По ходу спек­такля они ни разу не поворачиваются к помосту, на котором буйст­вует пугачевская орда. Они не понимают происходящего:

«Андрей, Кузьма!» —

«Чего стоймя

Стоим глядим?

Вопрос не прост,

И не смекнем:

Зачем помост

И что на нем?..»