Владимир Высоцкий: Я, конечно, вернусь…

– Ты не спеши.

– Да что ты меня уговариваешь?! Я приезжаю к этому Грошеву! Он, видите ли, за три дня не мог прочитать сценарий! Я, Высоцкий, мог, а он не мог, твою мать!

– Да он и не обещал…

– Да ладно тебе! И как он меня встретил: «Владимир Семенович, я вас прошу больше в таком виде не появляться!» В каком виде? Я-то трезвый, а он сам пьяный! И мне такое говорит! Мне!!!

(К слову сказать, Володя действительно тогда не был пьян, но очень болен. А уж Грошев, конечно, тем более не был пьян.)

– Я ему стал рассказывать, как я хочу снимать, а он смотрит – и ему все, я вижу, до …!

– Володя, – успеваю вставить я, – а чего ты ждешь?.. – и т. д., но он сейчас слушает только себя.

– Больше я с этим… телевидением дела иметь не хочу! Удавятся они! И сегодня на «Кинопанораму» не поеду! Пусть сами обходятся! Ничего, покрутятся!»

И стал метать громы и молнии. В частности, заявил, что от постановки фильма отказывается.

Между тем из Министерства культуры СССР в Театр на Таганке приходит бумага о том, чтобы руководство театра готовило документы на присвоение В. Высоцкому звания «Заслуженный артист РСФСР». Заведующая отделом кадров театра Елизавета Авалдуева сообщила эту приятную новость Высоцкому. Но тот среагировал на нее на удивление спокойно.

– Я еще не заработал, – ответил он Авалдуевой. – Вот не дадут – вам будет больно, а мне – обидно. Еще поработаю как следует – тогда будем оформляться.

Только нежелание в очередной раз получить «пощечину» от чиновников минкульта могло заставить В. Высоцкого ответить подобным образом.

Накануне дня рождения Высоцкого друзья пытаются поговорить с ним по душам – видеть то, как он убивает себя, они уже не в силах. В разговоре принимали участие Всеволод Абдулов, Валерий Янклович, Вадим Туманов. Все просили Высоцкого одуматься, начать серьезное лечение. Артист отмахивался: мол, да ладно, перестаньте! Видя это отношение, Абдулов не сдержался: встал и направился к выходу. Уходя, сказал: «Володя, смотреть на то, как ты умираешь, я не могу. И не буду. Поэтому я ухожу. Если понадобится – звони, я появлюсь и все сделаю. Но просто присутствовать при твоем умирании – не буду».

Этот поступок друга, кажется, отрезвил Высоцкого. Сразу после своего дня рождения (25 января ему исполнилось 42 года) он делает очередной отчаянный шаг побороть болезнь. Вместе с врачом Анатолием Федотовым артист закрывается на несколько дней у себя на квартире. А. Федотов рассказывает: «В январе 1980 года мы с Высоцким закрылись на неделю в квартире на Малой Грузинской. Я поставил капельницу – абстинентный синдром мы сняли. Но от алкоголя и наркотиков развивается физиологическая и психологическая зависимость. Физиологическую мы могли снять, а вот психологическую… Это сейчас есть более эффективные препараты. Да, сила воли у него была, но ее не всегда хватало».

Об этом же слова В. Янкловича: «Высоцкий запирается вместе с врачом. Врач пытается что-то сделать. День, два… На третий день – срыв. Ничего не помогает – так делать нельзя. Даже врачи уже не верили в успех».

1 февраля Высоцкий дает концерт в столичном ВНИИЭТО. Трудно сказать, чем объясняется его согласие отыграть этот концерт, поскольку состояние здоровья Высоцкого хуже некуда. У него затруднена речь, подводит память. Спев третью песню («Песенка о слухах»), Высоцкий делает короткую паузу, чтобы представить следующую песню («Песня о переселении душ»). После чего поет…«Песенку о слухах». Затем спохватывается: «Это я вам уже пел, да?»

В последующие три недели Высоцкий нигде не светится: ни в театре, ни в концертах. Зато он внезапно вспоминает про свою дочь, что родилась от его романа с актрисой Таганки Татьяной Иваненко. Вот как об этом вспоминает Иван Бортник: «Однажды в половине четвертого утра хмельной Володька завалился ко мне с открытой бутылкой виски в руке и говорит: „Поехали к Таньке, хочу на дочку посмотреть“. Приехали, звоним в дверь – никого. Решили, что Татьяна у матери, отправились туда. А рядом отделение милиции – тут-то нас и „загребли“ менты. „О-о-о, – говорят, – Жеглов, Промокашка!“ И в отделение. А Володька на лавку – и сразу спать. Но в конце концов нас все же отпустили. Уже после его смерти Татьяна мне призналась, что была тогда дома и не открыла. „Ну и дура!“ – заявил я ей. Ведь больше такого порыва у Высоцкого не возникало…»

Тем временем продолжаются два уголовных дела: ижевское и по автоаварии. В те февральские дни Высоцкий предпринимает попытку уговорить следователя, у которого было в производстве последнее дело, закрыть его. Он приглашает его с женой к себе в гости на Малую Грузинскую. На этой встрече была и Оксана Афанасьева. Она вспоминает: «Пришел милиционер – совершенно одноизвилистый человек – с женой, красивой блондинкой в кримплене… Она как зашла в квартиру, так сразу потеряла дар речи. Сидела в кресле, абсолютно не двигаясь… А он нес абсолютный бред, шутки были такого уровня:

– Ты, Володя, у меня еще на дыбу пойдешь!