Владимир Высоцкий. По лезвию бритвы

Меня опять ударило в озноб,
Грохочет сердце, словно в бочке камень, —
Во мне живет мохнатый злобный жлоб
С мозолистыми цепкими руками.
Когда, мою заметив маету,
Друзья бормочут: «Снова загуляет», —
Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу!
Он кислород вместо меня хватает.
Он не двойник и не второе «я» —
Все объясненья выглядят дурацки, —
Он плоть и кровь, дурная кровь моя, —
Такое не приснится и Стругацким.
Он ждет, когда закончу свой виток —
Моей рукою выведет он строчку, —
И стану я расчетлив и жесток,
И всех продам — гуртом и в одиночку.
Я оправданья вовсе не ищу —
Пусть жизнь уходит, ускользает, тает —
Но я себе мгновенья не прощу —
Когда он вдруг меня одолевает.
Но я собрал еще остаток сил, —
Теперь его не вывезет кривая:
Я в глотку, в вены яд себе вгоняю —
Пусть жрет, пусть сдохнет, я перехитрил!

(1979)

Л. Сульповар: «Болезнь Высоцкого к этому времени зашла уже очень далеко… Наркотики — для меня были очень грустным открытием — с наркотиками бороться куда трудней.

Доз я не знал. Хотя слышал, что они были совершенно фантастическими! Мы с Володей об этом никогда не говорили. Но отказ от них мог привести к смерти — вот как далеко уже зашла болезнь. Абстинентный синдром. Это трудно себе представить, как мучаются люди. Страдает все, весь организм. Но Высоцкий боролся. У него в последнее время был такой настрой: или вылечиться, или — умереть. Дальше так он существовать уже не мог. И откровенно говорил об этом…

И я начал искать, что еще можно сделать. Единственный человек, который этим тогда занимался, был профессор Лужников. К нему я и обратился. И у меня была большая надежда — и я Володю в этом убедил, — что мы выведем его из этого состояния. Лужников разрабатывал новый метод — гемосорбцию, но… То не было абсорбента, то ребята выезжали в другие города. А Володя ждал, каждый день звонил: «Ну, где? Ну, когда?» И наконец мы это сделали. Я пришел к нему, посмотрел — и понял, что мы ничего не добились. Тогда мы думали, что гемосорбция поможет снять интоксикацию, абстинентный синдром. Но теперь ясно, что это не является стопроцентной гарантией…

Поэтому я так расстроился, когда после гемосорбции посмотрел ему в глаза. Хотя сам Володя говорил:

— Все нормально. Все хорошо.

Но я-то вижу. По-моему, это был последний удар. Рухнула последняя надежда. А ведь мы так его настроили. «Это гарантия!»

…Я от суда скрываться не намерен,
Коль призовут — отвечу на вопрос.
Я до секунд всю жизнь свою измерил
И худо-бедно, но тащил свой воз.
Но знаю я, что лживо и что свято, —
Я понял это все-таки давно.
Мой путь один, всего один, ребята. —
Мне выбора, по счастью, не дано.

(1979)

Будучи уже серьезно болен, Высоцкий летом того года закончит работу над ролью капитана Жеглова в фильме Станислава Говорухина «Место встречи изменить нельзя». В один из тех дней Высоцкого встретил его друг и участник работы над этим же фильмом Олег Савосин. Он вспоминает: «Я закончил эпизод в фильме «Место встречи изменить нельзя», почти всю ночь мы не спали, — а утром должен был лететь в Москву. И примерно в это же время прилетел Володя вместе с Аркадием Свидерским (тоже снимался в этом фильме). Они вышли из самолета и идут мне навстречу. И я взял и схватил его в охапку, даже приподнял немного…

— Да ты что, очумел! Мне же больно!

Володя буквально закричал на меня, а я же не знал, что он болен: никто и никогда не говорил мне об этом, а сам он все время скрывал. Я поставил его на землю:

— Извини, Володя, — я не знал.

И вся наша встреча была испорчена…»