Владимир Высоцкий. По-над пропастью

«Приказ №403 от 23 августа 1955 года. Зачислить в число студентов 1-го курса механического факультета т. Высоцкого B.C. без предоставления общежития...»

Теперь можно было вздохнуть с облегчением, родителей успокоить. Семен Владимирович гордился: «Володя пошел в строительный институт по моей просьбе. Я шагу туда не сделал, а он сдал...» Мама выпросила у знакомых чертежную доску, при взгляде на которую будущий инженер-строитель, скорее всего, испытал жгучее желание нацарапать нехорошее слово.

„Уже через неделю занятий первокурсников стройными рядами и колоннами отправили «на картошку». Механиков определили в Волоколамский район.

— Ну, «дети каменных джунглей», — напутствовал их куратор от деканата, молодой преподаватель Николаев, — за работу!

Работка оказалась та еще, нормы какие-то несусветные. Да и кормежка — не ахти. Приезжих москвичей расселили кого куда. Володю Высоцкого и еще нескольких ребят отправили на постой в сельский клуб. Спали на сене. Зато с погодой повезло, сентябрь оказался на удивление теплым, ребята даже на речку бегали купаться.

Но, в целом, от непроходимой тупости деревенской жизни они пребывали в унынии. Было бы совсем худо, рассказывал однокурсник Олег Харо, если б не Володька. Он сам не сидел на месте и нам не давал. Сочинял какие-то смешные стишки, эпиграммы. Постоянно что-то напевал, рассказывал анекдоты. Заприметив гуляющих без упряжи лошадей, тут же решил обучиться верховой езде. Падал, вновь карабкался на круп, опять падал, поднимался, и через некоторое время уже довольно уверенно оседлал «гнедка» и принялся обучать приятелей». Ребята после картошки падали замертво, а он еще успевал на деревенские танцульки под гармонь. С этого «круга» придет часов в 12 ночи и начинает... Кохан злился, а из Володьки все прямо прет. Игорь говорил: «Ребята, все, мы не смеемся. Пусть хоть до утра треплется. Спим». Все лежат, делают вид, что спят. А Володька не унимается. Потом кто-то один не выдержит — хмыкнет, и следом все грохнут. На него невозможно было злиться. Вообще, вокруг Володи все было как-то по-доброму... Все ему было интересно. Исписал целую тетрадку старых частушек» Они с Кохановским обо всех частушки сочиняли типа: «Был у нас пацан в колхозе, все он нам рассказывал. Спросишь, кто там фармазон, — на Харо показывал».

Насчет трудовых подвигов будущих строителей в ходе «битвы за урожай» говорить трудно, но то, что за те недели они сдружились, факт. Встречались после лекций, гуляли с девушками, дулись в картишки.

Осенние месяцы пролетели очень скоро. Мы были так довольны, что поступили, говорил Кохановский, так рады, что на этих радостях первое время очень прогуливали занятия. Высоцкий пребывал в какой-то меланхолии. Видимо, огорчала начертательная геометрия, с эпюрами и прочими прелестями. Сам Гарик тоже не отличался прилежанием, всерьез увлекшись стихами. Даже выиграл анонимный поэтический конкурс, который проводила институтская многотиражка. По этому поводу Высоцкий тут же накропал:

Тебе б литфак был лучшим местом,
Живешь ты с рифмой очень дружно.
Пиши ты ямбом, анапестом,
А амфибрахием не нужно!

В институт Володя ходил, как на каторгу, замечали друзья. Однажды Утевский не выдержал и напрямую сказал ему: «Володя, ну чего ты маешься?! Бросай все, иди в свой театральный». Он знал: Высоцкий уже чувствовал в себе артиста — может быть, еще не поэта, не певца, но актера — точно!

Между тем неотвратимо накатывала первая сессия. И тут выяснилось, что ни у Высоцкого, ни у Кохановского не сдан зачет по черчению. А без него их к экзаменам не допустят. Последний срок сдачи чертежей был «черным днем календаря» — 2 января. «И мы решили (первого же чертить не будешь!) Новый год не встречать, — гордясь собой и другом, рассказывал Кохановский, — а сидели у Нины Максимовны и чертили. Наварили кофе крепкого, чтоб не спать, разделили стол пополам книжками... Что он чертил — я не знал, что я чертил — он не знал. Во второму часу ночи решили перекурить и выпить по чашке кофе. Потом он перешел на мою сторону, а я — на его... Я дико захохотал: то, что он там начертил, никто бы не понял. Стало ясно, что, конечно, эту работу не примут. И тогда он грустно-грустно взял кофе, который остался от заварки, окропил им чертеж и сказал: «Васечек! Я больше в этот институт не хожу!»

— Ну ты даешь! Мы с таким трудом туда поступили... Благодаря, между прочим, моему первому разряду, а ты...

А Высоцкий стал упрямо повторять: «Нет, я больше не могу, не хочу, я думаю поступать в театральное училище...»

Простим поэту Игорю Васильевичу Кохановскому творческие вольности с некоторыми деталями «исторического новогоднего вечера». Допущены они были, надеюсь, исключительно с целью достижения литературно-театрального эффекта, не более того. На самом деле заявление об отчислении из института по собственному желанию студент Высоцкий В.С. подал 23 декабря 1955 года, а уже на следующий день соответствующий приказ был подписан.