Владимир Высоцкий. Только самые близкие

Володя родился в январе — а дом у нас старый, да и плохо топили, — и у Гиси Моисеевны в комнате было теплее, чем в нашей, да у них еще керосинка горела… Так я с грудным Володей у них несколько раз ночевала. Это же за стенкой, мы же рядом жили. Да, у нас между комнатами когда- то были двухстворчатые двери. Это был один богатый двухкомнатный номер. Потом эти двери забили и заложили. Но когда семья Гиси Моисеевны переехала к нам, мы эти двери вообще открыли и общались, как будто одна семья. И обедали вместе, и чай вместе пили… На Новый год ставили одну елку, обедали вместе. А вообще Володя был самым маленьким в нашем коридоре — все с ним играли, его угощали, все его любили.

Гися просто обожала Володю. У нее был такой большой пуховый шарф, она Володю положит на кровать, прикроет этим шарфом, и он у нее спит. Когда он подрастал, все время бывал у Яковлевых. Однажды он Якову Михайловичу ка-а-ак даст! «Давона спать! Пора на работу!» — это мне потом рассказал Яков Михайлович. Все они Володю очень любили.

Софья Арменаковна Терминосян, вот они жили немного получше. И когда мы вернулись из Бузулука, все время — до конца войны — тетя Соня Володю подкармливала. Выйдет на балкон: «Ниночка! Идите к нам, я булочек напекла!».

Сейчас это трудно себе представить. Вот сейчас я бываю у Софьи Арменаковны, и мы говорим, что так уже никто не живет. Такое было время, и таких отношений между людьми уже нет.

Володя был такой хорошенький, кудрявенький — самый маленький в коридоре. Все его любили, девчонки его таскали — и кто булочку, кто конфету. Тогда ведь все вместе на кухне обеды готовили и друг друга угощали, хотя жили очень небогато.

Наша семья. Комната, в которой мы жили, все-таки была обставлена, у нас была старинная мебель, красивые обои. А ведь у других ничего такого не было. Стол, стулья с круглыми спинками, кровати, деревянный диван — вот и вся обстановка. Больше ничего! Все жили очень скромно. Вот семья одной моей подруги: в одной комнате жили тетя, мама и две девочки. Стояли четыре кровати, стол, комод — и больше ничего. А у нас даже скатерти были и красивые шторы, а не занавески, как у всех…

— Расскажите о вашей семье…

— Сестра Раечка, она рано умерла… В 1931 году, зимой. Ей был всего 21 год. А потом умерла моя мама. Брат Сергей… Очень красивый был мужчина: громадного роста, смуглый, черноглазый — все женщины обращали на него внимание. Учился в Севастополе в летном училище. Я до сих пор помню адрес: Севастополь, Кача, Первая летная школа, ученику летчика Сергею Серегину…

Начинал он работать в Оренбурге, летчиком-инструктором. Оттуда его вызвали в Москву, в штаб Военно-воздушных сил, здесь он тоже работал летчиком-инструктором. Тогда же были эти «звездные» дальние перелеты, он в них участвовал и был за это награжден. Во главе штаба стоял тогда Алкснис. Потом Сергей уехал из Москвы в другой город, где он уже командовал эскадрильей. У него было «три шпалы», то есть он был в звании майора. И вот там его арестовали, арестовали безвинно. Произошел такой случай. Шли учения, и одна бомба не взорвалась. Случайно ее нашли дети, произошел взрыв, и трое детей погибли. И вот в его личном деле сказано, что в этом виноват командир эскадрильи! Но откуда он мог знать, что бомба не взорвется, что дети пойдут по этому полю и найдут ее.

Началось следствие. Сергей был под следствием два года, один год в заключении где-то на Севере, на каких-то озерах. Приговорила его «тройка» — то есть судили без суда и следствия.

Десятилетний Володя Высоцкий со своим отцом Семеном Владимировичем и мачехой Евгенией Степановной

Потом Сережа вернулся, стал восстанавливаться. Все это тянулось, надо было добиться пересмотра дела и так далее. Один его друг помог Сергею устроиться на авиационный завод. Там он работал нормировщиком, еще кем-то. Он же был очень способный. И вдруг начальство вспомнило, что у них работает летчик, и ему дали летать, но уже на грузовых самолетах. А в письмах он мне писал: «Я уверен, что буду летать на боевых самолетах». Там, в Ульяновске, он и умер — в 1952 году…

— Значит, Высоцкий его знал?

— Конечно, Володя его знал, и уже потом Володя мне однажды говорит: «Мам, расскажи про дядю Сережу…» — «Ну что я тебе расскажу?.. Зачем это?» — «А-а, боишься, у меня же жена иностранка». — «Ничего я не боюсь, это она этого боится».