Владимир Высоцкий: трагедия русской души

У Высоцкого было много друзей, приятелей, он был постоянно окружен людьми, нередко бывал в шумных, порой пьяных компаниях, но не нашлось среди его окружения человека, способного понять его метущуюся душу, разделить его духовные искания и привести к Церкви. Помните, у евангельского расслабленного, лежащего близ Овчей купели, не было человека, который помог бы ему опуститься в купель для исцеления. Так же случается и в жизни; иногда очень трудно бывает человеку в одиночку дойти до Церкви, особенно когда вокруг царит безбожие. К несчастью, люди, окружавшие поэта, порой не только не поддерживали его, но, наоборот, подталкивали ко греху, пользуясь его слабоволием и мягким характером. Свое духовное одиночество Высоцкий остро переживал. Сохранилась его песня, малоизвестная широкому кругу слушателей, написанная на стихи Андрея Вознесенского. Это тот редкий случай, когда Высоцкий пишет песню не на свои стихи, видимо, это стихотворение оказалось крайне близко ему, созвучно тому, что он сам чувствовал и переживал. Написана песня в форме молитвы к Богу. Вот строки из нее:

Не славы и не коровы, не тяжкой короны земной,
Пошли мне, Господь, второго, чтоб вытянул петь со мной,
Прошу не любви ворованной, не милости на денек,
Пошли мне, Господь, второго, чтоб не был так одинок.
Чтоб было с кем пасоваться, аукаться через степь,
Для сердца, не для оваций, на два голоса спеть.
Чтоб кто-нибудь меня понял, не часто, ну хоть разок,
Из раненых губ моих поднял царапанный пулей рожок.

Известно, что в 1969 году поэт в первый раз пережил клиническую смерть, второй раз он прошел через это двадцать пятого июля 1979 года, случилось это ровно (день в день) за год до его кончины в 1980 году. Все люди, пережившие подобное, как правило, приобретают в той или иной степени веру. Там атеистов нет. Но, к сожалению, не все прошедшие даже через такое тяжелое потрясение приходят к подлинно духовной и церковной жизни. В 1977 году Высоцкий пишет песню «Райские яблоки», она, безусловно, навеяна опытом переживания им клинической смерти. Он пишет о своем умирании и возвращении в тело, но то, что он описывает, не нужно принимать за какое-то подлинное видение или откровение. Это аллегория, образ того, как он сам на тот момент, понимал загробный мир. Картина получилась очень сумбурной, непонятной, многие люди вообще не могут понять: о чем эта песня? Но реалии загробного мира закрыты даже для людей, знающих учение Церкви о рае и аде, ибо «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2:9). Что такое райские обители, мы узнаем только после смерти, когда, по учению Церкви, каждой душе с третьего по девятый день будут показаны селения рая. И неудивительно, что человек невоцерковленный, не просвещенный в духовных вопросах, понимает реалии жизни вечной согласно собственным, очень искаженным представлениям. Эта песня даже не о поездке в рай, а о состоянии большой тревоги и о болезненном предчувствии близкой кончины.

Я когда-то умру — мы когда-то всегда умираем, —
Как бы так угадать, чтоб не сам — чтобы в спину ножом:
Убиенных щадят, отпевают и балуют раем, —
Не скажу про живых, а покойников мы бережем.
В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок,
И ударит душа на ворованных клячах в галоп.
В дивных райских садах наберу бледнорозовых яблок.
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.
Прискакали — гляжу — пред очами не райское что-то:
Неродящий пустырь и сплошное ничто — беспредел.
И среди ничего возвышались литые ворота,
И огромный этап, тысяч пять, на коленях сидел.

<…>

Герою песни удается проникнуть за райские ворота.