Владимир Высоцкий. Воспоминания

Устроиться в любой гостинице зимнего Сочи не представляло никакого труда. Были бы деньги. А они у нас, как убедился минувшей ночью Володя, кончились. Поэтому ещё утром он позвонил Борису Хмельницкому, слывшему в ту пору самым богатеньким из актёров и самым завидным из женихов «Таганки».

Но Боря объяснил, что деньги у него лежат на каком-то особом счете и снять их немедленно не так-то просто.

— Ну придумай что-нибудь и срочно вышли 200 рублей телеграфом, — настойчиво попросил Володя.

Деньги пришли действительно очень быстро, и мы сразу же поехали устраиваться в гостиницу. В холле интуристовского отеля не было ни души. Быстро заполнив бланки, я протянул их вместе с документами дежурной администраторше — белёсой, размытой девице. Увидев вместо паспорта актёрское удостоверение Высоцкого, она заартачилась:

— Без паспорта я вас поселить не могу.

Меня же она соглашалась оформить, но предупредила, что «гости могут находиться в номере только до 11 часов вечера».

Её прозрачный намёк наводил на мысль, что дело здесь не в одном соблюдении инструкций. Чувствовалась её подспудная антипатия к Высоцкому, осложнённая пышным букетом провинциальных комплексов: мол, «это ты там у себя Высоцкий, а здесь главная — я». Позже Володя согласился со мной: «Завтра всем будет рассказывать: я самого Высоцкого не поселила».

Все эти гостиничные администраторши и их подручные — дежурные по этажам всегда казались мне одним из самых омерзительных порождений советской эпохи. Наделённые неограниченными полномочиями вохровки, испытывающие особое наслаждение при унижении личности. Не они ли вдохновили Аллу Тер-Акопян на эти строчки?

Сурово смотрят стражники-невежды.

Их долг и корм — следить, что мы творим.

Но номера в Гостинице Надежды —

Бесплатные! — не по карману им.

Обычно, когда Володе в чём-то отказывали, он никогда не принимался упрашивать. Сколько раз был я тому свидетелем, особенно в ресторанах. А такое случалось даже в Доме кино или в ВТО. «Ничего, поедим у меня», — говорил он, резко направляясь к выходу. «Нет и не надо!» — вот его любимое выражение в подобных случаях.

Но тут, впервые на моей памяти, Володя изменил своим правилам. Наклонившись к стойке, он вкрадчиво проворковал:

— А я для вас попою у нас в номере.

— Я не имею права оформить вас без наличия паспорта, — замороженно забубнила девица.

Тут меня прорвало:

— Да вы понимаете, кому отказываете? Вы же потом всю жизнь жалеть будете! И почему это нельзя поселить нас в двухместный на мой паспорт?

— Потому что есть инструкции, которые я не имею права нарушать.

Пришлось звонить главврачу. Он подъехал очень быстро, но его приватная беседа с упёртой барышней ни к чему не привела. Тогда наш покровитель, не видя другого выхода, скрепя сердце набрал номер телефона главного милицейского начальника города Сочи:

— Я звоню из гостиницы. Рядом со мной находится Высоцкий. Ты его знаешь, я тебе ещё его записи давал. Да, да, тот самый. Так вот, он приехал с другом в эту гостиницу, а его не оформляют без паспорта. Как-то неудобно получается.

Начальник тут же попросил передать трубку администраторше и в доступной форме, видимо, объяснил ей, что закон в нашей стране писан отнюдь не для всех...

В этом отеле мы провели пару тоскливых дней и столько же бессонных ночей. Ни о каком отдыхе речи уже не было. Присланные Хмельницким деньги Володя на этот раз предусмотрительно оставил у себя. Лишившись капиталов, я в одночасье превратился из полномочного кредитора в невольного соучастника саморазрушения Володи. Не сумев перебороть себя с ходу, он теперь не мог и не хотел вырваться из пагубного плена рокового недуга.

Вспомнилось, как однажды у нас дома Марина беззлобно подтрунивала над ним: «Признайся, ты же всех нас заложишь, если попадёшь в плен. Стоит только во время допроса выставить тебе бутылку водки». Непьющий тогда Володя был, конечно, уязвлен, но промолчал.

Надо было спешно возвращаться в Москву и класть Володю в больницу, но как назло деньги на этот раз упорно не желали с ним разлучаться. Помог случай.