Владимир Высоцкий — жизнь, легенда, судьба

…Электророяль мне, конечно, не пара,
Другие появятся с песней другой.
Но, кажется мне, не уйдем мы с гитарой
На заслуженный и нежеланный покой.
Гитара опять не хочет молчать:
Поет ночами лунными,
Как в юность мою, своими семью
Серебряными струнами.

(Гитара. 1966)

Марина Влади на многочисленные вопросы прессы о том, что она считает наиболее важным в творчестве Высоцкого и как отражался в песнях его характер, не раз отвечала, что ответы на них можно найти в произведениях Высоцкого. Кроме того, добавим, что очень на многие вопросы Владимир Семенович ответил сам, в своих записях бесед со зрителями. Судьба послала ему не только удивительную популярность при жизни, но и возможность после смерти вести беседу со своими слушателями и читателями, самому рассказывать о собственной творческой судьбе.

«…Спрашивают: «Что вы имели в виду в той или иной песне?». Ну, кстати говоря, что имел в виду, то и написал. А как меня люди поняли, зависит, конечно, от многих вещей: от меры образованности, от опыта жизненного и так далее. Некоторые иногда попадают в точку, иногда — рядом, и я как раз больше всего люблю, когда рядом: значит, в песне было что-то, на что даже я не обратил внимания. Может, не имел это в виду точно и конкретно, но что-то подобное, где-то там, в подсознании, было.

И ведь было бы ужасно, если бы мы все могли предвидеть, иметь в виду, когда пишем, — тогда мы бы просто ничего вообще не написали… Вот почему, когда люди… видят в моих песнях что-то другое, но близкое той проблеме, которую я трогаю, я очень счастлив».

Александр Блок сказал в одном из своих писем: «Великие произведения искусства выбираются историей лишь из числа произведений «исповедальнического» характера. Только то, что было исповедью писателя, только то создание, в котором он не сжег себя дотла — для того, чтобы родиться для новых созданий, или для того, чтобы умереть, — только оно может стать великим… Все, что человек хочет, непременно сбудется, а если не сбудется, то и желания не было. А если сбудется не то, разочарование только кажущееся, сбылось именно то».

С момента написания Владимиром Семеновичем Высоцким первых песен прошли почти полвека: время отбросило лишнее, поверхностное. Песенное, а главное — как он мечтал — его поэтическое наследие прошло испытание и запретами, и славой, и заняло теперь по праву свое историческое место в русской, мировой литературе и искусстве.

Глава 7. «Отравлен кинематографом навек»

Тот, кто вдохнул воздух павильона и услышал когда-нибудь команду «Мотор», тот отравлен кинематографом навек.

Я отравлен — и это прекрасно.

В. Высоцкий

Судьба Владимира Высоцкого в кинематографе, на первый взгляд, кажется благополучной: он снялся в тридцати фильмах, написал ко многим лентам песни, но это лишь видимая часть, так как и здесь ему, прекрасному актеру, не удалось избежать множества обид, оскорблений и запретов. Каждая роль, именно роль, а не участие в эпизодах, как случалось в ранних работах, доставалась, буквально отвоевывалась им с огромным трудом.

Вся жизнь Высоцкого в кинематографе в основном складывалась под знаком неординарности. У него было странное по меркам советского кино, асимметричное лицо; складная, но небольшая, миниатюрная фигура; низкий, хрипловатый голос. А в то время были модны широкие плечи, простодушные лица, мягкий полушепот.

Из учетной карточки «Мосфильма», заполненной в 1974 году:

Рост — 170 см, вес — 70 кг, цвет волос — русый, цвет глаз — зеленый. Инструмент — гитара, рояль. Танец — да. Пение — да. Ставка в месяц — 150 руб., ставка за съемочный день — 40 руб.

Кроме того, Владимир Высоцкий — человек творческий, он, по воспоминаниям актеров и режиссеров, с которыми работал, всегда отстаивал свой взгляд на ту или иную роль, всегда вносил в роль что-то новое, порой не совпадавшее с мнением авторов фильмов. По воспоминаниям режиссера Станислава Говорухина, снявшего Владимира Высоцкого в прекраснейших фильмах «Вертикаль» и «Место встречи изменить нельзя», работать с ним было непросто, с первого взгляда Высоцкий производил впечатление чрезвычайно неудобного актера для режиссера, но, как потом выяснялось, от него любой картине была польза: он никогда не приходил в кадр просто так, не мог выполнять формальные задачи, всегда приносил свое.