Владимирские Мономахи

— Не надо себе руки связывать… Не надо тоже языки высокцам связывать… Пускай всякий болтает, что хочет, коли его учнут пытать, — стал объяснять Гончий.

Затем, по его же совету, барин кончил заявление убедительной просьбой не медлить присылкой в Высоксу чиновника для «сыска» по свежим следам, дабы вернее накрыть убийцу.

Подписывая вечером бумагу, Басанов качал головой и на вопрос Сусанны объяснить это ответил:

— Дивлюся Онисиму, — отозвался он. — Сказывается: медный лоб… Вот у него воистину этакий…

— Нетто худо это… — улыбнулась Сусанна. — Для вас же…

— Знаю… Да все-таки дивлюсь. Я же, да прошу поскорее сыск зачинать, чтобы вернее злодея накрыть… Увидим… Что-то еще выйдет?

Утром рано гонец к наместнику, и не простой, а сам обер-рунт Ильев, был уже в пути. Ему было указано ничего от себя не добавлять, если его захватят для опросов, а буде возможно, то, передав пакет, тотчас выезжать обратно…

XXVI

Через сутки по отъезде гонца тело убитого было похоронено с соблюдением всех обрядов церковных, приличествующих его званию дворянина и князя.

Но, кроме сестры и маленького братишки, никого, ни единого человека на отпевании и похоронах не присутствовало… Все в Высоксе открещивались от «осрамителя» барыни и барина…

Одновременно Дарья Аникитична снова пришла наверх к Сусанне Юрьевне с той же просьбой, переговорить с ее мужем о том, чтобы он тотчас отпустил ее, хотя бы просто на жительство в монастырь, если не для полного пострижения. Сусанна сидела за пяльцами. Дарья стала среди комнаты и, опустив голову, говорила глухо.

— Тяжко мне тут… — кончила она глухим шепотом. — Тяжко, Сусанна Юрьевна… Тяжко…

— Скажи мне, Дарьюшка, — решилась та заговорить. — Как все это могло приключиться?.. Как тебя страх и стыд не взяли? Стало, ты по-прежнему любила князя пуще мужа?..

— Нет… — затрясла головой Дарья.

— Как нет?..

— Он мне сначала, что брат был… А потом, подбившись, стал противен… Боялась я, что всего лишит он. Вот и лишил… детей лишил.

Она закрыла лицо руками, но стояла неподвижно и спокойно.

— Зачем же ты пошла на этакое?..

— Пошла, не знаючи того… Он меня перепугом и силою взял.

— Как силою? Не лги, Дарья. Когда мы, бабы, так сказываем, то это только, чтобы себя огородить.

— Вот Господь! — несколько громче произнесла Дарья Аникитична, приняв руки от лица и указывая правой рукой на образ, висевший в углу комнаты.

— Да как? Не верю я! Как силою? — допрашивала Сусанна, глядя на эту маленькую и простоватую женщину с глупо кротким лицом, она верила ей и сама отвечала себе мысленно: «Ленивый этакую не возьмет!»

Помолчав мгновение, Дарья вымолвила:

— Он батюшкой-родителем вырядился и средь ночи пришел и разбудил… Я испугалась, чувства все потеряла… Замертво хлопнулась на подушки… А когда очнулась, он был… Со мной был и молил, ласкал… Молил не сказывать Дмитрию Андреевичу… Говорил, что мало ль какое бывает… что, может, я овдовею в скорости и его женой стану… а пока, говорил, никто не узнает… Я всех из залы испугаю моим ряженьем. Никто не будет отваживаться ходить там по ночам… а кто и придет да увидит, то не меня…

— И ты знала, что он стрелял в Дмитрия Андреевича?

— Нет. И думается мне, не он это…

— Он тебе не сознавался?..

— Нет. Сказывал тоже: надо бы разыскать злодея. И я, мол, разыщу…

— Он и тебя обманывал, не сознавался…

— Думается, не он был…

Наступило молчание…

Сусанна по-прежнему сидела перед пяльцами и задумавшись глядела в окно… Дарья по-прежнему стояла среди комнаты в двух шагах от пяльцев, как бы подсудимая на допросе, понурившись, опустив голову и глядя в пол…

— Не мне осуждать! — вдруг вслух проговорила Сусанна Юрьевна будто невольно и спохватившись прибавила. — Не мое это дело!

«Не мне осуждать! — продолжала она мысленно. — Будь я замужем, и со мной тоже таковое могло приключиться… Так же мой муж распорядился бы… Она один раз виновата оказалась, да и то не по своей воле. А я что делала всю жизнь?»

И вдруг мысли ее приняли совершенно другой оборот. Все происшедшее не есть ли наказание Дмитрия Андреевича за то, как он женился на богатой приданнице после насильственной смерти ее отца… Но ведь не он зачинщик?.. Змглод зачинщик и главный преступник… а за ним — она сама… а ни Змглод, ни она не наказаны Богом! Стало, это не Божья воля. Или же и ей и Змглоду тоже надо ждать возмездия… И более страшного еще… Что Дмитрию Андреевичу?! Один лишь срам… Жену он никогда не любил. От суда, конечно, отбоярится… ее в монастырь отпустит, а сам будет по-старому жить-поживать с вином да картами… А вот, если судьба захочет ее покарать, то казнит много тяжелее… Ведь не промолчи она тогда, то и Денис Иваныч не пошел бы на этакое… То дело было пострашнее да погрешнее, чем убийство Давыда. Тут месть супружеская… А там было простое злодеяние, убийство невинного, да еще старика-благодетеля… Змглод тоже мстил, но не за жену, а за любимую девушку… А я за что? Ждать, стало, мне — сугубой кары Господней?..

Сусанна Юрьевна была как бы разбужена от своей тяжкой думы голосом Дарьи, которая уж третий раз окликала ее тихо, кротко, упавшим и хриплым голосом.

— Сусанна Юрьевна, помогите…