В том, как Давока произносила слово «история», звучала торжественная серьезность, сродни той, с которой Верующие говорят об Ушедших. В книгах Лирна не раз натыкалась на то, как уважительно лонаки относятся к историям, но тогда она не могла и подумать, что их отношение граничит с религиозным почитанием.
— Таков их обычай, ваше высочество, — пояснил Соллис, сидевший с другой стороны костра. — История не обязательно должна быть длинной, но непременно правдивой.
— Да, — кивнула Давока. — Только правду. А не те выдумки, которые вы зовете поэмами.
Правду… Лирна криво усмехнулась. «Когда я в последний раз говорила правду?»
— Что же, у меня есть для тебя история, Давока. Она странная — и пускай многие клянутся, что все это чистая правда, сама я за это не поручусь. Кто знает, может, ты послушаешь и рассудишь?
Давока помолчала, нахмурившись, словно принимая важное решение, затем кивнула.
— Я выслушаю твою историю, королева. И скажу тебе, услышала я правду или ложь.
— Прекрасно. — Лирна уселась поудобнее и мило улыбнулась Соллису, сидевшему напротив. — А вы, брат? Мне будет интересно услышать ваше мнение об истории, которую я называю «Легенда об Одноглазом».
— Разумеется, ваше высочество. — Выражение его бледно-голубых глаз не изменилось.
Лирна помедлила, выравнивая дыхание. Ее учили ораторскому искусству, поскольку она сама настояла на этом, тогда как отец презирал всяческие ухищрения, предпочитая говорить с людьми просто, и лучше — с глазу на глаз.
— Более десяти лет тому назад, — начала она, — в городе, который зовется Варинсхолд, жил-был один мужчина, ставший королем преступного мира.
— Преступного? — непонимающе переспросила Давока.
— Варниш, — пояснил Соллис.
«„Отверженные, живущие вне клана, воры или мусор“ — в зависимости от интонации».
— А-а-а, — кивнула та. — Дальше, королева.
— Этот человек всегда был порочен, — продолжала Лирна. — Кражи, убийства, изнасилования девушек и мальчиков… Так о нем говорят. Его злоба была до того велика, что все остальные преступники боялись его и предпочли платить ему дань, лишь бы он их не тронул. Но один юный воришка однажды не заплатил. Мальчишка с ножиком, он был точь-в-точь как мой. — Она подняла нож, блеснувший красным в свете костра. — Он метнул свой ножик прямо в глаз королю преступников. Несколько дней тот провел в агонии, метался и рычал от боли, а затем провалился в сон — такой глубокий, что приспешники посчитали его мертвым и, завернув в холстину, уже готовились сбросить в воду в самом глубоком месте гавани, ибо именно там находит успокоение б
— Тьмы? — вновь переспросила Давока.
— Рова к’а эрта Ма’лесса, — перевел Соллис. «То, что известно лишь Малессе, верховной жрице».
Давока вскочила на ноги.
— Мне нельзя этого слушать, — крикнула она и, стараясь не смотреть Лирне в глаза, ушла в темноту.
— Они не говорят о таких вещах вслух, ваше высочество, — объяснил Соллис. — Назвать нечто — значит воплотить его. Лонаки предпочитают, чтобы Тьма воплощения не имела.
— Понимаю. — Лирна поплотнее завернулась в плащ. — Что ж, похоже, у меня остался один-единственный слушатель.
— Я уже слышал эту историю. Одноглазый человек, якобы умевший подчинять людей одной силой воли. Чушь! — Соллис поднялся. — С вашего позволения, принцесса. Мне нужно идти, сегодня я первым стою на страже. — Подхватив свой отлично сбалансированный лук, он пошел прочь.
— Все же чем закончилась эта история, ваше высочество? — Из соседней палатки выглянула Нирса, ее личико белело в опушке из лисьего меха. — Что случилось с Одноглазым?
— Говорят, он умер страшной смертью, чего и следовало ожидать. Был убит Шестым орденом в городских подземельях, — ответила Лирна и направилась в свой шатер. — Лучше постарайся как следует отдохнуть, Нирса. Сомневаюсь, что завтрашний день будет легче сегодняшнего.
— Да, ваше высочество. Счастливых вам снов.
Счастливых снов! Она была согласна на любой: тревожный, безмятежный, кошмарный, ей было все равно. Лишь бы перестать беспокойно ворочаться всю ночь в меховой клетушке, разглядывая тканый потолок над головой. Пронзительный северный ветер трепал стенки шатра, заставляя их хлопать и биться все сильнее. Однако, как и все эти пять лет, совсем не это мешало ей заснуть. «И ведь каждую ночь! — возмущалась она. — Даже в этой ледяной пустыне, после сотен миль на спине треклятой клячи!»