Владыка башни

Сегодня он был в полном боевом облачении: в кирасе, богато украшенной красной эмалью, в кавалерийских ботфортах, на поясе — короткий меч. Настоящий воларский генерал с головы до пят. Поблизости я заметил еще одного раба: худой как щепка старик с необычайно яркими глазами сноровисто водил кусочком угля по широкому холсту, запечатлевая триумф хозяина. Генерал явно позировал, картинно простирая руку к одной из баллист, сам же то и дело поглядывал через плечо на рисовальщика.

— Прежде баллисты использовались только на суше, я первым разглядел их морской потенциал, который сегодня обеспечит нам победу. Счастливый брак воинственных стихий, моря и суши. Запиши!

Я тут же записал генеральское изречение на выданном мне пергаментном свитке.

Тем временем старик закончил свой набросок и почтительно поклонился генералу. Тот перестал позировать и подошел к столу, на котором была разложена карта.

— Я прочитал твою хронику, — сказал он мне. — Ты не впал в чрезмерные восхваления, это умно с твоей стороны.

Новая волна страха сжала мне сердце. Интересно, не предложит ли он мне самому выбрать, какой глаз лучше выколоть, мелькнула в голове шальная мысль.

— Избыточные славословия смутили бы внимательных читателей этих рассказов о моих подвигах, — продолжал он. — Они могли бы подумать, что я приукрашиваю свои достижения. Молодец, что учел это.

— Спасибо, хозяин.

— Это не похвала, а констатация факта. Смотри-ка сюда.

Он жестом подозвал меня и ткнул в карту. Воларские картографы всегда славились своей дотошностью, но, составляя план Алльтора, они превзошли самих себя. Точность, с которой была изображена каждая улочка, заставила бы устыдиться лучших членов Императорской гильдии землемеров. Это побудило меня задаться вопросом: как долго воларцы готовились к этому вторжению и не помогает ли им при этом привычное упоение ратными потехами?

— Проломы находятся здесь и здесь. — Его палец указал на две черные пометки, грубо перечеркнувшие изящно нарисованные стены. — Мы ударим в обоих местах одновременно. Не сомневаюсь, кумбраэльцы приготовили нам немало сюрпризов, но их внимание будет сосредоточено на проломах: они не ожидают, что будут атакованы и другие стены. — Генерал постучал ногтем по изображению западной стены, отмеченному небольшим крестиком. — Усиленный батальон куритаев пойдет на штурм, после чего выйдет к одному из проломов с тыла. Таким образом, доступ в город будет обеспечен еще до темноты.

Я торопливо записывал, следя только, чтобы случайно не перейти на альпиранский. Если начну писать на родном языке, он может что-то заподозрить.

Генерал отошел от стола, продолжая говорить так, будто вещал со сцены:

— Я нахожу, что эти боголюбцы — храбрые воины. Да что там! Это самые искусные лучники, с которыми мне когда-либо приходилось встречаться на поле битвы. А эта их ведьма, похоже, умеет вдохновлять народ на подвиги. Ты же слышал о ведьме, историк?

С новостями в рабских бараках было туго. Они ограничивались боязливыми сплетнями, подслушанными у вольных мечников. В основном это были жуткие солдатские байки о поражениях и о бойнях, которые сопровождали продвижение воларских армий, разорявших Королевство. Но, пока нас гнали все дальше и дальше на юг Кумбраэля, все чаще и чаще звучал леденящий рассказ об алльторской ведьме — единственный проблеск надежды на этой обреченной земле.

— Лишь неясные слухи, хозяин. Она вполне может оказаться не более чем вымыслом.

— Да нет, она вполне реальна. Это подтвердила рота вольных мечников, бежавшая при штурме крепостных стен. Эти трусы утверждали, что ведьма точно была там. Якобы видели девушку лет двадцати, которая появлялась в самой гуще боя. Она убила кучу народа, так они утверждали. Разумеется, всех их повесили. Никчемные слюнтяи! — Он замолчал, раздумывая о чем-то. — Значит так, пиши: «Трусость — наихудшее предательство дара свободы. Ибо мужчина, бегущий с поля боя, раб собственного страха».

— Какая глубокая мысль, мой благородный супруг! — Жена генерала присоединилась к нам. Этим утром она была одета совсем просто, сменив изысканный шелковый наряд на скромное муслиновое платье и красную шерстяную шаль. Женщина прошла мимо меня — ближе, чем дозволяли приличия. Остановилась у леера, наблюдая за работой команды возле одной из баллист. Те как раз готовили новый выстрел, крутя огромный ворот, оттягивающий назад оба «плеча» баллисты. — В твоих хрониках найдется место предстоящему кровопролитию, а, Вернье?

— Конечно, хозяйка.

Я заметил, как рука генерала яростно сжала рукоять меча. Странно, жена непрерывно дразнит его, а он, убивший тысячи людей, почему-то сдерживает свой гнев. «Какова же истинная роль этой женщины?» — спросил я самого себя.

От баллисты Форнеллу отвлекла маленькая лодочка — весла мягко несли ее по глади реки, спокойной во время отлива. На носу стоял человек, почти неразличимый на таком расстоянии. Но я заметил, как напряглась Форнелла, едва завидев его издалека.

— Наши союзники послали к нам свою марионетку, мой благородный супруг, — произнесла она.