Владыка башни

— Ишь ты! Великий Ваэлин Аль-Сорна возжелал женской плоти, словно обыкновенный мужик?

— Ничего подобного. Как ты сама сказала, мне трудно остаться неузнанным. Значит, нужна какая-то маскировка.

— Маскировка?

— Да. Моей маскировкой станешь ты. Мы будем путешествовать вместе, словно… — Он на мгновенье задумался. — Словно брат и сестра.

Путешествовать вместе с ним? От одной мысли ей сделалось тошно. Но меч… «Меч стоит того. Может быть, Отец простит меня».

— Куда мы пойдем?

— В Варинсхолд.

— До него же дней двадцать пути.

— Даже больше, и по дороге мне придется сделать остановку.

— Когда мы доберемся до Варинсхолда, ты скажешь мне, где меч?

— Даю слово.

Она вернулась и села.

— Я согласна, — произнесла она, не глядя на мужчину. В этот момент она ненавидела себя за то, что так легко позволила взять над собой власть.

— Тогда тебе лучше поспать. — Он откинулся на спину, укрываясь плащом. — Ах да! Как мне тебя называть?

«Как называть? Он спросил не „Как твое имя?“, а „Как мне тебя называть?“. То есть он уверен, что я солгу. Что же, придется его разочаровать. Пусть знает имя той, которая его убьет».

— Рива, — ответила девушка. «Меня назвали в честь матери».

* * *

Ее разбудил топот: Аль-Сорна затаптывал кострище.

— Тебе надо поесть. — Он кивнул на мешок. — Сегодня нам предстоит пройти много миль.

Рива съела пару лепешек, запила водой из фляжки. Голод был ее старым знакомцем: не проходило и дня, чтобы ей все время не хотелось есть. «Истинных Возлюбленных питает любовь Отца», — заявил однажды священник, в первый раз оставляя ее ночевать на улице в холоде и одиночестве.

Солнце еще не выползло из-за верхушек деревьев, когда они отправились в путь. Аль-Сорна размашисто и ровно зашагал вперед, за ним непросто было поспевать.

— Почему ты не купил коня в Варнсклейве? Я думала, благородные передвигаются только верхом.

— Моих денег едва хватит на еду, — ответил Ваэлин. — Кроме того, пеший привлекает меньше внимания, чем конный.

Риву удивляло, что он так стремится остаться незаметным, находясь среди своих. В Варнсклейве ему достаточно было бы назвать себя, и они завалили бы его золотом, распахнули бы перед ним двери конюшен, дали бы любого коня. Вместо этого Аль-Сорна опускал взгляд и поглубже натягивал капюшон всякий раз, когда мимо проезжала телега. Значит, решила девушка, вряд ли он вернулся сюда с добрыми намерениями.

— Ты хорошо управляешься с ножом, — похвалил Ваэлин, когда они остановились передохнуть у придорожного камня.

— Как выяснилось, недостаточно, — буркнула она.

— Все зависит от тренировок.

Она промолчала, жуя лепешку.

— Я бы в твоем возрасте не промахнулся, — сказал он безо всякой насмешки, просто констатируя факт.

— Потому что ваши нечестивые наставники бьют вас, как собак, натаскивая на убийства.

К ее удивлению, он рассмеялся.

— Так и есть. А каким-нибудь еще оружием ты владеешь?

Рива молча покачала головой, не желая рассказывать ничего сверх необходимого.

— Наверняка умеешь стрелять из лука, — продолжал допытываться Ваэлин. — Все кумбраэльцы это умеют.

— Ну а я — нет! — рявкнула она. Потому что это было правдой. По словам священника, ножа ей вполне хватило, а луки — не для женщин. Сам-то он, разумеется, стрелять умел. Как верно заметил Ваэлин, все кумбраэльцы хорошо стреляют из лука, неважно, священники они или нет. Боль от побоев священника, когда он узнал, что Рива пытается тренироваться самостоятельно, наслоилась на чувство унижения: она уже поняла, что ее силенок недостаточно, чтобы натянуть тугой лук. В общем, вопрос о стрельбе из лука был для Ривы крайне болезненным.

Аль-Сорна не стал углубляться в расспросы, и они продолжили путь, преодолев до ночи еще миль двадцать. На этот раз на ночлег остановились раньше, чем накануне. Когда костер разгорелся, Ваэлин велел ей поддерживать огонь, а сам отправился в лес.

— Куда это ты идешь? — спросила она, подозревая, что он попросту хочет потихоньку смыться.

— Проверить, не припасла ли для нас чаща каких-нибудь подарков.

Вернулся он примерно через час, уже почти в темноте, таща длинную ясеневую ветвь. После ужина он сел к огню и принялся строгать ее коротким матросским ножом, сноровисто очищая от сучков и коры. Он ничего не объяснял. Наконец Рива не выдержала:

— Что ты делаешь?

— Лук.

Она фыркнула, чувствуя нарастающий гнев.

— Я не приму твоего подарка, Темный Меч!

— Я делаю его себе, — ответил он, не отрываясь от своего занятия. — Скоро нам придется выйти на охоту, чтобы добыть какой-то еды.

Работа над луком продолжалась два дня. Ваэлин обточил ветку и изогнул ее, сплющив конец с одной стороны. В качестве тетивы приспособил кожаный шнурок, привязав его к «ушкам» на концах древка.

— Лучник из меня так себе, — задумчиво пробормотал он и дернул за тетиву, та издала низкий протяжный звук. — Вот мой брат по ордену, Дентос, был прирожденным стрелком.