Владыка башни

Солнце уже начало садиться, когда они наконец достигли вершины. Там обнаружилась круглая котловина в полмили диаметром. Отовсюду столбами поднимались дымы, а запах серы был так силен, что Лирна едва сдерживала тошноту. Она осторожно заглянула через край. Там она увидела огненные колодцы, то и дело плюющиеся расплавленной породой, а жар стоял такой, что ей пришлось отпрянуть. Давока устроилась в нескольких ярдах от края, пристально глядя на солнце, которое садилось за западные вершины. Время от времени она бросала взгляд вниз, на смутные тени преследователей, чей путь был отмечен облачками пепла из-под лошадиных копыт.

– Приготовьте луки, – сказала она Соллису и Иверну. – Может быть, придётся их задержать.

– Мы что, так и будем тут торчать? – воскликнула Лирна, уже еле сдерживая негодование. – А не лучше ли, к примеру, бежать отсюда со всех ног?

– Нет, – заговорила Давока по-лонакски. – Ещё один шаг, и он убьёт нас. Надо ждать благословения Нишака. – Она вновь взглянула на солнце, подождала, пока оно полностью не скроется за горами, затем прикрыла глаза и принялась монотонно напевать.

– Ты… – начала было принцесса, но ей пришлось отплёвываться из-за набившегося в рот пепла. – Ты молишься своему богу? Значит, я последовала за тобой, обрекла и себя, и этих людей на смерть только затем, чтобы послушать, как ты молишься выдуманному хозяину этой горы?

Давока продолжала сидеть с закрытыми глазами и петь. Лирне хотелось схватить её за плечи и потрясти, но она понимала, что нарвётся на кулак, после чего Смолен убьёт лоначку. Ну или по крайней мере попытается убить. Оставалось стоять и смотреть, постепенно закипая, подобно горе, на которой они находились, в то время как на них опускалась темнота.

– Она не молится, ваше высочество, – пояснил Иверн, с любопытством глядя на Давоку. – Она считает.

– До них примерно триста ярдов, как мне кажется, – произнёс Соллис, не сводивший глаз с сентаров внизу и не выпускавший из руки лук.

Склоны озарялись оранжевым сиянием, огненное дыхание горы испускало подсвеченные облака дыма. Соллис достал из колчана стрелу, наложил на тетиву и выстрелил, потратив на прицеливание какие-то мгновенья. Лирна проследила за полётом стрелы. Та попала в группу преследователей, не причинив им, судя по всему, особого вреда.

Иверн встал слева от него, и братья начали обстреливать сентаров. В их неторопливых движениях чувствовался немалый опыт: стрела, тетива, прицел, выстрел – и так раз за разом. Лирне показалось, что она заметила взметнувшийся клуб пыли: кто-то из сентаров упал, может быть, даже не один. Впрочем, это их не остановило.

– Живой я им не дамся, лорд-маршал, – заявила Лирна Смолену. Внезапно Давока прекратила свою считалку и вскочила на ноги.

– А ты им и не нужна живой, – сказала она, после чего обратилась к братьям: – Хватит, поберегите стрелы.

– Ну, и где же он? – устало спросила Лирна, у которой не осталось сил даже на то, чтобы злиться. – Где великий лонакский бог ог…

Гора вздрогнула с особенной силой, и они повалились с ног. Огромное облако чёрного дыма поднялось над котловиной, а в пятидесяти ярдах ниже того места, где находились путешественники, из множества трещин полилась раскалённая лава. её светящиеся потоки поползли вниз по склону, сливаясь в целую реку огня. Рёв горы заглушил вопли несчастных.

Давока поднялась, раскинула руки, принимая жар как благословение, и продекламировала на лонакском: «В третий день шестой луны, на счет двести и двадцать начиная от захода солнца Нишак вещает, осеняя своей дланью южный склон горы. Узнай же и запомни, ибо Нишак – самый великодушный из всех богов».

* * *

Спуск с северной стороны Пасти Нишака занял большую часть ночи. Пепла здесь было поменьше, идти было легче. Однако холод все нарастал по мере удаления от огненной горы, и Лирне не раз пришлось пожалеть о своём неудобном платье для верховой езды.

Они устроили привал на узком выступе у основания горы: каменный навес защитил их от начавшегося ливня. Давока в первый раз за много дней разрешила разжечь костёр из чахлого дрока, пробивавшегося здесь между камнями. Лирна как можно ближе подвинулась к огню: она так замёрзла, что не могла заснуть. Пока мужчины отдыхали, караул несла Давока. Братья спали как мёртвые, а Смолен все время ворочался. Воительница села на край выступа, болтая ногами над пропастью глубиной в добрых сто футов и держа копьё наготове.

– Я сожалею, что рассердилась тогда, – сказала Лирна, клацая зубами от холода. – Это было неразумно. Я вовсе не собиралась оскорбить твоего бога.

– А ты и не можешь оскорбить Нишака, – по-лонакски ответила Давока, пожав плечами. – Он там всегда был, есть и будет. Всякий раз, когда кому-то из лонакхим понадобится огонь.

– И ещё мне жаль тв-твою… – Лирну передёрнуло от озноба, – сестру. Такой смерти я не пожелала бы ни… никому.

Оглянувшись, Давока пристально взглянула на принцессу. Потом встала, подошла к Лирне и, опустившись перед ней на колени, взяла её за руку, затем потрогала лоб.