Владыка мира

Наконец, когда солнце стояло уже высоко в бледно-голубом небе, усеянном приплывшими с запада облаками, Акбар возвратился в свои покои. И почти сразу заметил вещь, которой раньше там совершенно точно не было. Кто-то положил нечто похожее на лоскут ткани на шкатулку, инкрустированную слоновой костью и перламутром, где Акбар держал кое-какие свои драгоценности. Кто-то даже позаботился, чтобы лоскут не соскользнул на пол, и прижал его костяным прессом для бумаги в виде цветка лотоса. Взяв ткань, Акбар увидел, что это лоскут бледно-зеленого шелка, на котором черкнули пару строк. Кое-где писавший капнул синими чернилами. Это было похоже на детские каракули, и падишах собирался выбросить ткань, но что-то его остановило. Вместо этого он вынес лоскут на балкон, где было больше света. Почему выбрали шелк, а не бумагу? Возможно, чтобы замаскировать почерк, что для Акбара не имело никакого значения, так как прочитать это он не мог в любом случае. Чем дольше он смотрел, тем шибче толстые чернильные символы пускались в пляс. Акбар вызвал своего горчи.

– Что здесь написано?

Молодой человек пробежал надпись глазами и очень удивился.

– Это предупреждение, повелитель. Здесь говорится: «Хоть и питались вы одним молоком, твой молочный брат тебе не друг. Спроси Адам-хана, что ему известно об убийстве Байрам-хана».

– Так и написано, ты уверен?

Горчи кивнул.

– Отдай. – Акбар спрятал шелковый лоскут в своих одеждах. – Никому ни слова. Это – происки врагов Адам-хана.

– Да, повелитель.

Как падишах ни старался, выбросить странное сообщение из головы не получалось. Кто бы его ни написал, у этого человека не хватило храбрости обвинить Адам-хана открыто. Почему? Из боязни мести? Или тут какая-то тайна? Пролитый яд вернуть в сосуд трудно – капля-другая всегда затеряется. Как бы там ни было, его душевное равновесие пошатнулось, в голову закрались невероятные мысли – юноша, с которым он вырос и которого любил как брата, мог быть его недругом… В конце концов, именно мать Адам-хана предупредила его относительно Байрам-хана… Но он только что совершил роковую ошибку, которая стоила ему верного друга. Нельзя так опрометчиво ошибиться снова.

– Акбар, смотри! Я же говорил, что мой ястреб лучший, – кричал Адам-хан. Высоко над их головами птица стрелой налетела на преследуемого ею голубя. – Я победил!

Молочный брат падишаха протянул руку, и его желтоглазый ястреб приземлился на локоть, закрытый длинной кожаной рукавицей; его изогнутый клюв был в крови, так же как и кожаные путы, свисающие с его лап. Все еще торжествующе улыбаясь, молодой человек возвратил птицу на деревянный шест, вкопанный в землю, связал путы с заплетенной кожаной привязью, прикрепленной к шесту, и надел ей на голову украшенный хохолком колпачок, инкрустированный камнем «тигровый глаз».

– Признаю́. Твой ястреб убивает добычу быстрее, – ответил Акбар.

– Я же говорил, что твой новый ловчий не обучает, как должно, твоих птиц следовать за приманкой. Позволь моему позаниматься с ними всего несколько дней, тогда и увидишь разницу. – Широкоскулое лицо Адам-хана растянулось в широкой улыбке.

– Может быть, – улыбнулся в ответ Акбар.

А сам подумал, что мыслей его Адам-хан прочитать не может. Также на руку ему было и то, что его самодовольный молочный брат был слишком тщеславен, чтобы задаваться вопросом, почему Акбар стал вдруг искать его общества. После победы над Хему и триумфального похода через Индостан они виделись не так уж и часто, но поскольку у Акбара появились сомнения относительно причины смерти своего советника, он специально звал Адам-хана то на охоту, то поиграть в човган[7] на берегу Джамны. Все это время, будучи будто бы полностью сосредоточенным только на развлечениях, падишах пристально наблюдал за своим молочным братом. Но Адам-хан не сделал и не сказал ничего такого, что могло пробудить его подозрения. Он был просто хвастлив и, как обычно, бурлил энергией. Но в таком случае, кого он мог оскорбить настолько, чтобы тот захотел очернить его в глазах Акбара этой небрежной запиской, обвиняющей его в соучастии в смерти Байрам-хана? Падишах, хмурясь, наблюдал, как его молочный брат пришпорил коня, пустив его в легкий галоп по направлению к тому месту, где соколиные ловчие ждали со свежими птицами. Хотя Акбар и предложил огромное вознаграждение – на эти деньги целая деревня могла жить лет десять, – даже три месяца спустя не появилось никаких вестей о том, кто убил Байрам-хана.