Владыка мира

Акбар всадил пятку в бок, поросший грубой шерстью, и верблюд рванул вперед, фыркая еще сердитее, чем когда ждал на палящем солнце начала гонок по широкой полосе прибрежной земли вдоль Джамны. Толпа, которую воины сдерживали тычками копий, неистово болела; глянув через правое плечо, Акбар заметил яркие цветистые ряды своих высокопоставленных гостей. Раджпутские князья в красно-оранжевых тюрбанах дали ему клятву верности – и он пригласил их в качестве почетных гостей в крепость Агры. Но ни о чем, кроме победы, падишах сейчас думать не мог. Он обхватил ногами костлявую шею верблюда у основания и, держа веревочные поводья, протянутые через большое кольцо в ноздрях верблюда, в одной руке и длинную бамбуковую палку – в другой, подгонял своего скакуна. Тот шел, дергаясь и покачиваясь; его ход разительно отличался от ровного хода лошади и немало его забавлял. Верблюда он выбрал себе замечательного – молодой самец, шкура цвета спелого зерна, сильные ноги и крутые бока, все норовит укусить и плюнуть, то есть силы в нем просто бурлят. Быстро оглядевшись, Акбар увидел, что по крайней мере на половину расстояния опережает ближайшего из пяти своих соперников, но преодолеть оставалось еще две мили, и всякое могло случиться. Он продолжал трусить на своем верблюде, как вдруг мимо проехал другой верблюд, толкнув его, и падишах почувствовал, как его бедро задела нога наездника. Это, с развевающимися на ветру темными волосами, мимо проскакал Ман Сингх, четырнадцатилетний сын раджи Амбера. О скорости раджпутских наездников слагают легенды, но и моголы не хуже.

– Хей! Хей! – закричал Акбар, замахиваясь палкой.

Впрочем, в этом не было нужды. Его верблюд сам повернул голову, и когда его обрамленные длинными ресницами глаза завидели соперника, он взревел и ринулся вперед.

Несколько раз они шли бок о бок, но потом Акбар снова вырвался вперед; в ушах у него свистел ветер, в ноздри бил кислый запаха пота – человека и животного.

– Хей! Хей! – закричал он снова, стараясь и снять напряжение, и подогнать верблюда. Рот был забит пылью, а по лицу ручьями тек пот, но ничто сейчас не могло отвлечь его внимания от двух копий, которые отмечали конец дистанции – до них оставалось около двухсот ярдов.

Оглянувшись, Акбар увидел, что Ман Сингх отстает от него на добрых пять ярдов. Ему казалось, будто он летит навстречу неминуемой победе. Но внезапно верблюд под ним споткнулся, зацепившись передними ногами за куст сухих колючек, которого Акбар не заметил, так как взор его был прикован к финишу. Когда верблюд припал на передние ноги, Акбар постарался как можно дальше откинуться назад, оперевшись на его горб, и, пытаясь сохранить равновесие, стиснул ногами бока верблюда. Одновременно, поборов инстинктивный порыв натянуть поводья, он ослабил их, позволяя верблюду попытаться самому встать на ноги. Пригнув голову к самой земле, животное старалось подняться, но ноги его подгибались. Полностью ослабив узды, Акбар всем телом навалился вперед, цепляясь за толстый загривок верблюда и пытаясь угадать, на какой бок он упадет, понимая, что должен успеть откатиться, иначе верблюд его раздавит. Затем каким-то образом верблюду все же удалось встать, и, единым рывком освободившись от колючек, он пустился вскачь. Акбар, захватив поводья, сумел подняться и выровняться в седле. Заминка продлилась не более пары мгновений, но этого было достаточно, чтобы Ман Сингх почти нагнал его. Они снова шли почти бок о бок.

– Хей, – гнал Акбар, – хей!

И снова его верблюд отозвался, низко пригнув шею, громким фырканьем. Еще пять шагов – и Акбар прорвался промеж двух копий, лишь на верблюжью морду опередив Ман Сингха. Когда он остановился, барабанщики уже били в свои подвешенные на шею круглые барабаны, приветствуя его победу. Акбар спрыгнул со своего верблюда, от которого шел пар, от души радуясь тому, что остался цел и вышел из гонки победителем.

Два часа спустя, когда землю окутали сумерки и темные силуэты первых летучих мышей засновали в сгущавшейся тьме, Акбар стоял на балконе крепости Агры. Он недавно совершил омовение и тогда же облачился в зеленую парчовую рубаху и шаровары, а шею его украшала золотая цепь с тридцатью ограненными изумрудами. Падишах еще чувствовал ломоту в теле после верблюжьих гонок, но не придавал этому значения. Гостившие у него раджпуты, собравшиеся здесь вокруг него, сейчас должны были стать свидетелями следующей части торжественных празднеств, устроенных в их честь. Хорошо зная, насколько они самолюбивы, Акбар решил сделать торжества особенно пышными, чтобы к тому времени, когда его новые союзники вернутся в свои владения, слухи о том, с каким размахом их правителей чествовали при дворе падишаха Моголов, уже успели дойти до их подданных.