Владыка ночи

Вместо этого он раздал целую серию шоковых ударов, явно наслаждаясь гримасами боли на лицах рабов, и лишь затем, указав в глубь сумрачного прохода, приказал:

- Туда, живо. Что делать, вам объяснят старые рабы. Кто покинет штольню без разрешения, убью.

Аргел возненавидел этого измененного с первого взгляда, но в тот день он даже не помышлял о каком-то отпоре. Вместе с десятком других рабов он покорно ступил в сумеречное пространство низкой штольни, которая, как и главный тоннель, также ветвилась, разделяясь на множество узких лазов, в которые можно было попасть, лишь согнувшись в три погибели.

Здесь их встретил очередной надсмотрщик, рангом пониже. Цепко ухватив Аргела за плечо, он без слов толкнул его, да так сильно, что юноша, потеряв равновесие, влетел в узкий лаз, больно стукнувшись головой и плечом о его край.

Не желая терпеть издевательства и получать увечья, он справился с болью и пополз по изгибающемуся проходу. Спустя десяток метров тот стал неожиданно расширяться и вдруг вывел юношу в освещенную тусклым светом нескольких фосфоресцирующих шаров пещеру.

Аргел выпрямился, оглядываясь по сторонам.

Прямо перед ним высился фрагмент стены древнего здания, по бокам неровными угловатыми наростами нависали глыбы пронизанной голубоватыми жилками породы, в центре своеобразной пещеры, где была свалена куча прелого тряпья, стояла тачка с отполированными ручками и в беспорядке валялся инструмент: клинья, молотки и кирки.

Ни надсмотрщиков, ни рабов...

Ноги Аргеландера подкашивались от усталости, тело само просилось к куче ветхого тряпья, - хотелось упасть на прелую ветошь и лежать не двигаясь...

Он подошел к дурно пахнущей подстилке.

Из вороха тряпья на него смотрели тусклые старческие глаза. В сумраке небольшой пещеры он разглядел тощие руки с морщинистой, прилипшей к костям кожей, но собственная усталость была сильнее любых запахов и впечатлений Аргелу по-прежнему неодолимо хотелось лечь, но в эту минуту откуда-то сверху раздался голос:

- Эй ты, новенький! Подбирай куски камня, которые я буду откалывать, и выволакивай их через проход к центральной штольне.

Аргеландер с трудом поднял голову и увидел говорящего. Им оказался такой же раб, но уже без цепей на лодыжках и запястьях. Он устроился на самодельных лесах и монотонно вбивал клинья в трещины на поверхности внушительной глыбы воздушного камня, откалывая от нее мелкие куски.

- Если не будешь работать, вечером не получишь еду. А этого брось - он подыхает. Принимайся за дело, я не могу одновременно добывать камень и таскать его по проходу.

Аргел повиновался, скорее машинально, чем осознанно. За истекший месяц его научили повиноваться.

...Первый день, проведенный в пещере, он помнил смутно. Легковесный воздушный камень казался ему неимоверно тяжелым, пальцы вскоре начали кровоточить, и он попробовал воспользоваться тачкой, но сверху раздался грубый окрик:

- Не смей!

- Почему? - подняв голову, угрюмо спросил Аргел.

- Надсмотрщик поймет, что проход достаточно широк. Тогда он не снимет с тебя цепи и сам обязательно пролезет сюда посмотреть. Увидит эту древнюю стену, и всё - от него уже не избавишься, будет стоять за спиной, глядя, как бы ты не утаил какую-нибудь древнюю вещицу. Таскай камни руками и делай вид, что тебе неудобно.

- Мне и так неудобно. Зачем делать вид?

- Тогда скажи об этом надсмотрщику. Скажи, что лаз узкий и цепи мешают. Он раскует тебя.

Маленькие рабские хитрости поначалу показались Аргелу глупыми, неуклюжими уловками, но как ни странно - они сработали. С него действительно сняли цепи, а надсмотрщик ни разу не появлялся в небольшой пещере - зачем протискиваться через узкий лаз, если в центральный проход доставляют воздушный камень. Значит, рабы трудятся, а большего ему не надо.

Прошло много часов, прежде чем Аргеландер получил еду и вожделенную возможность уснуть, упав на кучу тряпья.

Есть он не стал, протянув свою чашку изможденному старику. Из-за физической усталости хотелось лишь одного - спать.

***

Его разбудил грубый толчок:

- Зря ты отдал свою пищу этому доходяге.

Напарник или собрат по несчастью посмотрел на исхудавшее тело Аргеландера, покрытое ссадинами и добавил:

- Так и быть, сегодня я потаскаю камень. Лезь наверх, но смотри, не откалывай слишком большие глыбы.

...Так потянулись дни рабства, похожие один на другой, как близнецы братья.

Аргел быстро сошел бы с ума, в тесном почти не освещенном пространстве пещеры, если бы не старик, которому он отдал свою скудную порцию в первый вечер.

Его звали Гоум - об этом Аргеландер узнал на вторые сутки, когда, вдоволь наломавшись наверху, вновь рухнул на прелую подстилку, но сон вопреки усталости не пришел...

- Не можешь уснуть, сынок? - дошел до его сознания тихий шелестящий голос.

Юноша приподнял голову, увидев те самые тусклые, подернутые водянистой поволокой глаза, в которых, вопреки утверждению Регрона (так звали второго раба), читался не холод смерти, а едва приметный жизненный блеск.

- Я слаб телом, но не рассудком, - ответил на его вопрошающий взгляд старик.