Владыки света

— Идите домой, — сказал Майкл в микрофон. — Забудьте о нем. Он использовал вас, но получилось это у него лишь потому, что вы думали, будто о вас забыли. Я знаю, я был одним из вас. Но из моего тчаяния произошла истина. Мы все есть Бог, Бог с миллионами лиц.

Он вырвал микрофон из стойки и отшвырнул его прочь, затем посмотрел вниз, на круг мужчин и женщин. Одно место в нем по-прежнему пустовало.

— Почему ты так долго? — спросила Рахиль, протягивая ему руку.

— Самолеты разлетались — это что-то невероятное, — сказал Майкл, сходя со сцены и принимая протянутую руку. Круг заполнился.

Далеко вверху черной точкой виднелся Пророк, окруженный ангелами — а может быть, это был фокус из числа тех, что иногда позволяют себе Тридцать шесть? Исмаил поднимался к неотвратимому свету, чистому для всех прочих, но губительному для него. Свет отражался в душе каждого из Тридцати шести, кем бы они ни были.

Постепенно он угас. Собрались тучи и пошел дождь, милосердно омывая раны Земли. Стадион почти опустел.

Майкл заморгал, словно просыпаясь после долгого глубокого сна. Он всмотрелся в лица стоявших рядом с ним; тогда они медленно отпустили руки друг друга и побрели прочь.

— Куда они уходят? — спросил Майкл у Рахили.

— Возвращаются к своей прежней жизни. Что? Ты думал, это постоянная работа с выплатой премиальных? — проворчала она.

И тут Ламед Вавпредстали во всем своем невероятном разнообразии — черные и белые, молодые и старые, мужчины и женщины. И все они смотрели на него с любовью. Каждый был окружен бело-голубым сиянием, каждый держал в руках прекрасный бело-голубой лотос. Совершенство. Человеческую душу. Истинный образ Бога. И приняв эту единственную реальность, скрывающуюся за всеми масками и всеми прожитыми в масках жизнями, он впервые ощутил, что представляет собой одну из ступенек вечного движения сквозь тернии к Свету. Вера и надежда породили уверенность, произведшую в нем перемену сродни той, что происходит в мальчике, становящемся мужчиной.

— Не лови ворон, — заметила Рахиль.

Он, должно быть, стоял, широко разинув рот. Чары разрушились, и идущие вновь стали обычными людьми.

— Теперь, когда он ушел, вы снова совершенные Тридцать шесть?— спросил Майкл. — Или я все еще прохожу собеседование?

Рахиль покачала пальцем.

— Мы еще с тобой свяжемся. А может, и нет. Кто знает?

Она развернулась и побрела под дождем к одному из выходов. Сделав несколько шагов, она остановилась и, покопавшись в своей сумке, достала оттуда пластиковую косынку от дождя, повязав ею волосы. В голове у Майкла зазвучали некогда сказанные ею слова. «Сражение, убийство, внезапная смерть — твой разум изображает все в понятных тебе терминах. Именно ты всегда творишь мир, не он».

Теперь он постиг истину. Отступление с боем, преследование со стороны Пророка, разрушения в Иерусалиме — он ждал ужасов, он их и получил.

— В этом нет ничьей вины, — обернувшись, сказала Рахиль. — Слово «вина» означает, что есть «мы», а есть «они», но так никогда не было. Есть просто все. Не бывает неверных путей, Майкл. Все они в конце концов приводят куда нужно. Что же до сделанного тобой, то мне не в чем тебя упрекнуть. Пожалуй, можно было и проще, с меньшей помпой, но этому ты еще научишься.

— Так мы победили?

— Мы всегда побеждаем. Вселенная сделана из Света. Ничто не сделано из чего-то еще — в конце концов это выходит наружу, и тогда наступает конец всем бедам.

Она рассмеялась; это было вполне земное старушечье кудахтанье.

— Но до тех пор, пока это произойдет, — ой! Кто может выйти из Игры? Уж не ты, конечно.

— А что, кто-нибудь когда-нибудь из нее выходил? — спросил Майкл. Рахиль засмеялась еще громче. Соломон назвал их наблюдателями,но это было не вполне точное слово, и Майкл понял его тогда неправильно. Наблюдение предполагает две вещи: наблюдателя и наблюдаемое. Но это было не так. Существовала лишь одна манифестация, бесконечно наблюдавшая Себя в серебряном зеркале Своего творения. Наблюдать — значило быть. Это они и делали. Они жили, каждый из них, и по мере этого мир раскрывал себя в зеркале. Делая то, что они делали, Ламед Вавбыли собственно наблюдением.

Ничем большим.

Ничем меньшим.

— Ну ладно, — сказала Рахиль. — Посмотрим, нет ли здесь еще какой кроличьей норы. Что-то мне неймется.

Дождь прекратился, и солнце стало снова пробиваться сквозь тучи, поблескивая в чистых лужицах и омытой земле.

— Эй, Майкл, дружище! — окликнул Найджел. — Ты что, собираешься целый день торчать на этом поле?

Майкл обернулся. Черный блестящий лимузин по-прежнему был на месте, припаркованный за потрепанным дождем плакатом «ВОЗНЕСЕНИЕ».Найджел стоял за машиной, отряхивая оброненную сбежавшим шофером форменную фуражку.

— Только по такому случаю, — сказал он, кивнув головой.

— Да, по такому случаю я, пожалуй, соглашусь.

— Где он? — спросила Сьюзен. — О, здорово. А я-то думала, что мы тебя потеряли. У этого водителя весьма странные представления о дороге в аэропорт. Садись, а то опоздаем на самолет.