Власов. Два лица генерала

Существенная роль в операции – обратите внимание на обилие авиационных генералов! – отводилась военно-воздушным силам, ну, а главное командование наземными войсками И.В. Сталин, по-видимому, собирался отдать А.А. Власову, который один и представлял на этом совещании наземные силы…

Во всяком случае, сам Власов после разговора со Сталиным именно так и считал.

«Дорогая и милая Аля… Что можно сказать о себе?… Бьем фашистов крепко и готовим им крепкие весенние подарки еще сильнее… Ты прекрасно знаешь, что куда твоего Андрюшу ни пошлет правительство и партия – он всегда любую задачу выполнит с честью». [55]

«Дорогая Аня, милая, любимая, родная!… Недаром я получил звание генерал-лейтенанта и орден Красного Знамени и я два раза лично беседовал с нашим великим Вождем. Это, конечно, так не дается. Тебе уже, наверное, известно, что я командовал армией, которая обороняла Киев. Тебе также известно, что я также командовал армией, которая разбила фашистов под Москвой и освободила Солнечногорск, Волоколамск и др. города и села, а теперь также командую еще большими войсками и честно выполняю задания правительства и партии и нашего любимого вождя тов. Сталина».

Об этом же свидетельствуют показания Марии Игнатьевны Вороновой, той самой «Маруси в ватнике», о которой упоминает И.Г. Эренбург.

На допросе в НКВД 21 сентября 1945 года Мария Игнатьевна рассказала, что знает Власова с 1942 года по 20-й армии, а затем и по 2-й Ударной.

– В сорок втором году,-говорила она, – в феврале поступила, как вольнонаемная, на службу в 20-ю армию. Служила в системе военторга шеф-поваром. В полевых условиях после Наро-Петровска была переведена работать в столовую Военного совета 20-й армии. В начале марта 1942 года Власов был вызван в Москву, куда взял, кроме своего непосредственно подчиненного состава и меня, как повара. Из Москвы, ввиду назначения Власова главнокомандующим на Волховский фронт, он выехал туда, с ним уехала и я…»

Безусловно, Воронова – специфический свидетель.

Едва ли она разбиралась во всех тонкостях званий и должностей. Тем ни менее ее показания интересны.

Это свидетельство того, как понимали новое назначение генерала в свите Власова. Судя по показаниям Вороновой, здесь считалось, что Андрей Андреевич едет на Волховский фронт первым лицом.

И, видимо, так оно и было, и вопрос о переводе Власова в командующие фронтом должен был решиться сразу по приезду. Подтверждает это и то, что сопровождали Власова люди, облеченные чрезвычайными полномочиями, достаточными для передачи фронта новому командующему…

Чтобы понять, что же случилось на Волховском фронте и почему Власов не был назначен командующим, нам придется вернуться назад, в декабрь сорок первого года, и вспомнить, как разворачивались события здесь, в болотах Ленинградской и Новгородской областей.

Часть вторая. Трагедия окруженной армии

Что такое жизнь? Жизнь… Отдельная личность должна умереть. Что остается от отдельного человека? Это народ…

А. Гитлер

Основные военные кампании планируют на лето или на зиму.

Война не прерывается, конечно, и весной, и осенью, но русское бездорожье сковывает маневр, и как-то само собой получается, что в межсезонье самая смелая генеральская стратегия упирается в солдатский окоп, в сырую траншею.

В распутицу нечего делать генералу на войне, и в эту пору – самое время подвести итоги, прикинуть: вверх или вниз покатится карьера. В эту пору и раскладывается в штабах генеральский пасьянс.

В марте 1942 года генеральский пасьянс для командующего Волховским фронтом Кирилла Афанасьевича Мерецкова раскладывался очень плохо.

Глава первая

Мерецков был уже и начальником Генштаба{23}, и заместителем наркома обороны, а до этого командовал военными округами, но на десятый день войны его арестовали, и весь июль и август сорок первого года [57] Мерецков провел в камере НКВД, где следователь Шварцман дубинкой выбивал из него признание, что Мерецков вместе с врагами народа Корком и Уборевичем планировал заговор против товарища Сталина.

Когда Шварцман уставал упражняться с дубинкой, он начинал читать избитому генералу показания его друзей. Сорок генералов и офицеров дали показания на Мерецкова.

Спасла Кирилла Афанасьевича Мерецкова, как утверждает легенда, шутка Никиты Сергеевича Хрущева…

– Вот ведь какой хитрый ярославец!-сказал он. – Все воюют, а он в тюрьме отсиживается!

Иосифу Виссарионовичу шутка понравилась, и 9 сентября Мехлис и Булганин отвезли «хитрого» генерал-арестанта на Северо-Западный фронт.

Ольга Берггольц записала рассказ чекиста Добровольского, служившего тогда комиссаром 7-й армии, командовать которой сразу после своего освобождения был назначен Кирилл Афанасьевич.

«Ходит, не сгибаясь, под пулями и минометным огнем, а сам туша – во!

– Товарищ командующий, вы бы побереглись.

– Отстань. Страшно-не ходи. А мне – не страшно. Мне жить противно, понял? Неинтересно мне жить. И если я захочу что с собой сделать – не уследишь. А к немцам я не побегу, мне у них искать нечего. Я уже у себя нашел.

Я ему говорю: