Власть

– Болтай что угодно. Но только попробуй помешать выборам правителей. Если твой аристократишка займет законное место одного из наших людей…

– Если это произойдет, то лишь потому, что Совет считает Теодора лучшим правителем, который будет действовать в интересах народа! – Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. – Кроме того, знай – я не могу заставить людей поступать согласно моей воле. Чары не так работают, особенно это касается выборов.

– То есть иногда подобное все же возможно!

– Нет! – устало огрызнулась я. – Если тебя это так тревожит, я не приду на выдвижение кандидатов и выборы.

– Это больше чем тревожит меня. Твои чары нельзя отследить, ты продолжаешь поддерживать своих благородных друзей – кто ты, как не предательница Республики? – Он близко придвинулся ко мне, обдавая запахом жареных сосисок и лука. – Я взвинчен до предела.

– Я не собираюсь выслушивать подобные оскорбления! Будь я мужчиной…

– Будь ты мужчиной, я бы уже с этим покончил, – отрезал Нико.

Я круто развернулась на каблуках и направилась обратно к Аннетт, которая стояла с Кристосом и Теодором.

– Мы должны каким-то образом повлиять на мнение народа о магии, – сказала я, стараясь говорить спокойно.

– Тогда мне нужно найти еще одного печатника, – тихо пошутил Кристос, но взял меня за руку и проводил взглядом Нико, который возвращался к остальным советникам.

Пятерых новых членов Совета привели к присяге, а затем огласили повестку дня, что включала выборы постоянных правителей на смену временным, которых выдвинули в военный период.

Мы с Аннетт тихо покинули зал Совета. Аннетт с улыбкой бросила последний взгляд на Виолу, которая как раз поднялась с места, чтобы задать вопрос насчет реквизированного имущества знати.

Я весь день провела с Алисой. Мы занимались инвентаризацией тканей, готовясь к упразднению военных складов Отни. По возвращении домой я все еще мысленно подсчитывала ярды шерсти, ширину сукна и тюки льна.

Вскоре в гостиную со смехом и гомоном ворвались и остальные домашние.

– Итак, позвольте представить самого что ни на есть официального, уже не временного, правителя Галатии! – вскричала Виола.

– Только одного? – улыбнулась я. – И кого же?

– Теодора! – сияя, провозгласила Виола. – За его выдвижение Совет проголосовал почти единогласно.

– Я же говорил, тебя выберут, – заметил Кристос. – Я был уверен в этом так же, как в том, что всегда побеждаю в кости.

– Прошлым вечером выиграл я, – напомнил Теодор со слабой улыбкой. – Я все сомневаюсь… Не следовало мне соглашаться на эту должность.

– Но ты больше всех подходишь, и они это знают. Знают, что у руля должен стоять тот, кому уже доводилось главенствовать. Кто понимает, как работают законы, – сказал Сайан.

– Кристос же не согласился, – вздохнул Теодор. – Его тоже выдвинули, Софи. Причем первым, раньше всех остальных.

– Да, я отказался, – пожал плечами брат. – Как выяснилось, я прекрасно знаю теорию, но в управлении государством совершенно не разбираюсь. Так что пусть лучше вожжи держит кто-то другой. А я возьмусь за написание памфлетов и книг о новой Республике.

– Ты просто не выносишь, когда с тобой не соглашаются, – рассмеялась я. – А писателю не нужно выслушивать мнения людей о его идеях.

– Я не выношу, когда люди, не умеющие мыслить логически, выступают против меня, и при этом у нас с ними равное право голоса, – заявил Кристос. – Теодор обладает поистине безграничным терпением, чтобы договариваться с подобными. Ты бы видела! Он управляется с ними, как овчарка с козьим стадом.

– И теперь у меня пять лет на то, чтобы пасти этих коз, – посетовал Теодор. Морщины у его глаз стали глубже.

– Это следует отпраздновать! – воскликнула Виола. – Принесу-ка я бутылку игристого из погреба. Она все еще там, правда, Тео?

Тот хотел было запротестовать и уже открыл рот, но в итоге смиренно кивнул.

– У нас припасен ящик вяленых слив и пара бутылок «Лайенгайна».

Я взяла его за руку.

– Выйдем ненадолго, пока Виола пытается отпраздновать событие бутылкой вина и засохшим черносливом.

Теодор, спрятав усмешку, кивнул, и мы вышли наружу. На улице стоял морозный вечер. Может, из любопытства или в тоске по прошлому мы направились к общественным садам. Наверное, это была плохая идея. Повсюду – среди розовых кустов и фонтанов – клинышками торчали палатки и шалаши, временное убежище для зимующей армии. Лишь самшитовый лабиринт остался нетронутым, и я задумалась – скоро ли и здесь появятся навесы из сосновых веток для тех, кому не хватило ночлега.

– Последний раз мы приходили сюда, – медленно сказал Теодор, – когда Виола устраивала вечеринку в честь принятия закона о реформе.

– Тогда мы думали, что все закончилось, – вздохнула я.

– Мы были наивны и глупы. – Теодор остановился, наблюдая, как несколько солдат раздувают потухший костер.

– Возможно, мы не поумнели, если и теперь думаем, что все закончилось.

Мы повернули за угол и увидели оранжерею.

– Я все гадала, уцелела ли она… – призналась я. – Не хотела ничего говорить, даже боялась надеяться.