Власть без славы

И он отвоевал свою крепость! А теперь он покорно оставляет ее из-за кучки святош. Вот до чего дошло! Просто сложил свои пожитки и уходит без боя. И только потому, что прошел новый закон. Из-за кучки святош и несчастной бумажонки, которая называется «закон о запрещении азартных игр», он покидает свою крепость без боя.

Но закон еще нужно провести в жизнь! В этом все дело. Кто сказал, что он позволит провести его в жизнь? Все его служащие остались без работы. Да они просто взбесятся. А почему, собственно, они должны остаться без работы? Правда, дело о признании лавки и помещения клуба игорными притонами скоро будет слушаться в суде, и Дэвид Гарсайд посоветовал ему заранее тихо и смирно прикрыть их. Да полно, нужно ли это? Лавка принадлежит ему, а помещение клуба он может купить. Пусть полиция попробует применить закон! Дудки! Он силой будет защищать и лавку и клуб. И Дик Брэдли, и Арти, и десятки других только того и ждут. Так он и сделает. Еще посмотрим, так ли уж легко выгнать Джона Уэста.

Он расправил плечи и быстро зашагал к задним воротам; навесив замок и наложив засовы, он обогнул дом и вышел на Джексон-стрит.

Керрингбуш уже окутывал вечерний мрак, на безоблачном небе ярко горели звезды. Джон Уэст, погруженный в глубокое раздумье, пешком отправился домой.

На другой день, прежде чем он успел поделиться с кем-нибудь своим новым планом, за ним прислал начальник полиции Каллинан.

— Вы хотели меня видеть? — сказал Джон Уэст, садясь напротив Каллинана и впиваясь в него глазами.

— Да, — ответил Каллинан, развалившись в большом кресле за полированным письменным столом и стараясь изо всех сил разыграть непринужденность.

Рядом с Каллинаном сидел О’Флаэрти.

— Я вызвал вас по поводу тотализатора и клуба, мистер Уэст, — начал Каллинан самым любезным тоном. «Ну и трус», — подумал О’Флаэрти.

— А именно? — процедил сквозь зубы Джон Уэст.

Каллинан смущенно потеребил седой ус, потом взял со стола ручку и начал вертеть ее слегка дрожащими пальцами.

— Мне известно, что вы прикрыли их после того, как закон вошел в силу.

— Это не значит, что я не открою их опять. Суд может отклонить ваш иск о признании моих помещений игорными домами на том основании, что они больше не используются как таковые.

— Вы понимаете, мистер Уэст, что если вы откроете свои заведения, мы применим к вам закон?

— Вам придется еще выселить нас.

Каллинан явно хотел, чтобы этот разговор был окончательным и не привел к открытой вражде.

— Да, да, конечно.

О’Флаэрти со злостью посмотрел на своего начальника.

— Мы вас выселим в два счета, мистер Уэст. И если вы устроитесь в другом помещении, мы вас и оттуда выкинем.

Глаза Джона Уэста медленно обратились к О’Флаэрти. В них горела неукротимая ненависть.

— Вы уже пробовали захватить мое помещение, и я выгнал вас. И еще раз выгоню, если захочу!

— Разумеется, мистер Уэст, — пробормотал Каллинан.

Джон Уэст повернулся к нему.

— Если тотализатор и клуб не откроются вновь, — продолжал Каллинан, — мы вам ни в чем мешать не будем.

«Другими словами — делай что хочешь, хоть совершай убийство», — подумал О’Флаэрти.

«Каллинан боится, — решил Джон Уэст. — Его легко шантажировать; но О’Флаэрти… Эх, если бы те дураки не промазали с бомбой!» Он так резко наклонился к Каллинану, что тот даже отпрянул.

— Пора бы знать, что я человек могущественный и что я ничего не забываю и не прощаю.

Каллинан побагровел, но не нашелся что ответить и промолчал. Дэйв О’Флаэрти помахал указательным пальцем перед носом Джона Уэста и сказал внушительно:

— Бросьте ваши угрозы, Уэст. Если со мной что-нибудь случится, сыскное отделение будет знать, где искать виновных. В нашем архиве имеется несколько нераскрытых преступлений, и если вы будете брыкаться, мы можем снова заняться ими.

Джон Уэст вспыхнул.

— А если я открою тотализатор и клуб?

— Тогда я добьюсь решения суда о признании их игорными домами. А если не выйдет, обойдусь без решения. Новый закон дает мне такую возможность.

— А если я буду защищаться силой? Если я окажу сопротивление вам и вашей своре ищеек?

— Я вам скажу, что я сделаю. Я так и думал, что вы решитесь на это.

Каллинан открыл было рот, собираясь вмешаться, но О’Флаэрти, скривив толстые губы в злобной усмешке, продолжал:

— Я отвечаю за борьбу с азартными играми в штате Виктория. Если вы окажете сопротивление, Уэст, я вызову войска, я пущу в ход скорострельные винтовки и дальнобойные пушки, я смету с лица земли и ваш тотализатор, и Столичный клуб, а заодно и вас со всей вашей шайкой!

Джон Уэст сидел молча, не отрывая глаз от лица О’Флаэрти. Он знал, что О’Флаэрти не шутит.

Много дней пребывал Джон Уэст в состоянии мучительной нерешительности. О своем разговоре с полицейским начальством он не сообщил никому. Его первым побуждением было не уступать, драться до конца; но, поразмыслив, он вдруг понял всю нелепость такого решения. «Я миллионер, — думал он. — До каких пор меня будут травить судейские, разные святоши, парламент, О’Флаэрти? Закон не преследует других миллионеров. Чем я хуже их?»