Власть без славы

Однажды в Ладлоу появился незнакомый молодой человек. Графиня привела его ко мне и с нескрываемой гордостью сказала:

– Позвольте представить вам, Ваше Высочество, моего сына Реджинальда Поула.

Я протянула руку для поцелуя. Так вот он какой, любимый сын графини! Совсем не похож на тех мужчин, каких я видела до сих пор. Невысокий, хрупкого сложения, бледный, с каштановыми волосами и серыми, чуть-чуть с голубизной, глазами, он поражал не столько красотой, сколько благородством. Я не могла смотреть на него с тем холодным равнодушием, которое уже становилось для меня привычным. При виде Реджинальда во мне встрепенулись, казалось, забытые чувства, снова захотелось поверить в добро.

Реджинальд держался почтительно, но не подобострастно, как и подобает Плантагенету, в чьих жилах течет кровь английских королей.

– Реджинальд только что приехал из Падуи, он там учился, – сообщила графиня.

– Вы собираетесь остаться в Англии? – спросила я.

– Еще не решил, Ваше Высочество, посмотрим, как сложатся обстоятельства.

– Ваш отец, – заметила графиня, – принял его очень сердечно.

– Да, – подтвердил Реджинальд, – Его Величество отнесся ко мне весьма благосклонно. Я сказал ему, что намерен продолжить образование в картезианском монастыре в Шеене.

Мы стали много времени проводить вместе и, несмотря на разницу в возрасте – ему было шестнадцать, – мне показалось, что ему со мной было интересно. Вот когда я с благодарностью вспомнила Людовикуса Виваса! Реджинальд был откровенно поражен моей образованностью.

Графиня радовалась, что мы подружились, и старалась почаще оставлять нас вдвоем. Мне льстило, что он разговаривает со мной как со взрослой, и благодаря его обществу я окончательно освободилась от мыслей об императоре и грозящей помолвке. Приятно мне было и то, что он восхищался моим отцом и испытывал глубокое уважение к моей матери.

Он был разносторонне образован, но нисколько этим не кичился, поэтому общаться с ним было легко и приятно. Он откровенно обсуждал со мной тему захвата власти Тюдорами, ничего не боясь, потому что для него правда была превыше всего. Я всегда буду благодарна Реджинальду Поулу за то, что он вернул мне утраченную было веру в людей, появившись в моей жизни тогда, когда я чувствовала себя внутренне опустошенной.

Однажды он рассказывал мне о своем деде – Георге, герцоге Кларенском, который умер в Тауэре не без помощи, как говорили, своего брата, короля Эдуарда IV.

– Да, – задумчиво произнес Реджинальд, закончив печальное повествование, – пожалуй, нет ничего опаснее, чем близость к трону. Вам, принцесса, всегда придется быть настороже.

– Я это знаю.

– Наступит день, когда вы станете королевой Англии, и к этому надо хорошо подготовиться.

– Да. Я все решила.

– Вы еще очень молоды, – он посмотрел на меня с улыбкой.

– За последний год я очень повзрослела.

Он сразу понял, что я имею в виду. Ему было известно, что меня, как мячик, перебросили от Карла к Франциску. Но я ему ни словом не обмолвилась об этом – мы уже понимали друг друга без слов.

– Брак с Франциском не состоится, – сказал он.

– Я молюсь, чтобы это было так.

– Не мучайте себя. Франциск все равно женится на сестре императора – у него нет выхода. А вашу помолвку никто всерьез не воспримет.

Он не скрывал, что счастлив видеть, какие добрые отношения между мной и его матерью.

– Она любит вас, как родную дочь.

– Мы не разлучаемся со дня моего рождения.

– Моя мать – замечательная женщина. Король вернул ей все поместья, когда взошел на престол. Это была своего рода компенсация за убийство Генрихом VII моего дяди – графа Уорвика, претендовавшего на корону.

– Я искренне сожалею, что это сделал мой дед.

– Опять все та же жажда власти, все то же стремление обладать короной… Ваш дед не убил бы человека даже из чувства мести, но коль скоро возникла угроза трону, он счел своим долгом поступить именно так.

– Но может ли это служить оправданием убийства?

– В глазах тех, кто считает, что он действовал в интересах государства, – может. Другое дело, если он совершил убийство, стремясь еще более возвеличить себя. Правда, многие считают любое убийство смертным грехом. Ваш дед, как мне представляется, хотел любой ценой избежать гражданской войны. А такая опасность существует, когда есть несколько претендентов на трон. И король вполне мог рассудить, что, лишив жизни одного человека, он тем самым спасает тысячи людей, которые могли бы стать жертвами гражданской войны. С этой точки зрения, его действия можно, пожалуй, оправдать.

– А как вы сами думаете?

– Нужно рассматривать каждый случай отдельно, в зависимости от конкретных обстоятельств.

– Значит, вы могли бы оправдать и убийство наследных принцев в Тауэре?

– Ну, это слишком темное дело, принцесса. До сих пор тайна сия покрыта мраком. А не имея конкретных фактов, нельзя судить ни о чем.

– Всегда ли известны все факты?

– Сомневаюсь.

– Значит, глупо вообще судить о чем бы то ни было.