Власть без славы

Первичная информация, которая направлялась нам из ЦК компартий союзных республик, крайкомов и обкомов КПСС, была совершенно бесполезной: даже самый тупой «вождь» не станет докладывать партии и стране, сколько прочитано лекций, поставлено спектаклей или объявлено партийных взысканий. Никакого осмысления общественных настроений, процессов развития страны в многочисленных справках и докладных записках не содержалось. Нам предстояло «просто» представить, как должна прозвучать характеристика состояния той или иной сферы жизнедеятельности общества, какие цели могут быть сформулированы для нее, по каким этапам и как эти цели будут реализованы и чем в результате успокоится народное сердце.

В то же время оказалось, что и справки по-своему важны. Обобщая их, каждый отдел аппарата ЦК КПСС стремился показать «товар лицом», довести до сведения руководства, то есть членов Политбюро, как много и успешно сделано на том направлении, которое данный отдел контролирует. Учитывая, что четыре отдела, сидевшие на даче Сталина, должны были предложить Брежневу единый раздел доклада, легко представить, какая мышиная возня шла вокруг количества страниц, характера оценок, примеров и прочей чепухи, которую ныне не помнит никто.

Лидировал, конечно, отдел организационно-партийной работы. Он считался в системе ЦК КПСС первым, и по праву. Все кадры, их назначения и перемещения, «взлет» и «вылет» по всем областям жизни общества, по всем уровням и структурам политической системы — правительство, советы, профсоюзы, комсомол, армия, КГБ, МВД, МИД, печать, наука, крупнейшие заводы, ЦК компартий союзных республик, крайкомы и обкомы, регулирование состава КПСС — все это было под эгидой отдела организационно-партийной работы, который точнее следовало бы назвать отделом номенклатуры. И хотя, скажем, КГБ или армию по их повседневной работе курировал отдел административных органов, а МИД — международный, святая святых — кадры — без орготдела тронуть было невозможно. Возглавлял отдел уже упоминавшийся здесь И. В. Капитонов. Позже его заменит Е. К. Лигачев, что сразу превратит его из секретаря не самого большого в стране Томского обкома КПСС во влиятельнейшую фигуру на политической сцене середины 80-х годов. Сознавая свою роль и силу, представители орготдела не очень церемонились с коллегами, заняв примерно такую позицию: вы пишите, что можете, мы напишем, что захотим.

Отдел науки ЦК КПСС, представленный на «кухне» довольно большой группой работников, имевших, как правило, докторские ученые степени и профессорские звания, возглавлял в те поры уникальный руководитель, достойный, считаю, специального упоминания. Убежден, что и сегодня его фамилия заставит вздрогнуть некоторых ученых во всех странах СНГ и Балтии. Речь — о С. П. Трапезникове.

Бывший помощник Брежнева, его доверенное лицо, он попал в страшную автокатастрофу и был изуродован до беспомощности. Но не вызывал ни жалости, ни брезгливости. Более того, наверное, даже мысль о жалости или отвращении не могла прийти в голову тем, кто с ним сталкивался. Я не раз наблюдал, как его подчиненные, люди достойные, достаточно молодые, в других условиях раскованные, буквально спадали с лица перед встречей с ним. Его сотрудники не смели отступить ни от единого слова в тексте, если этот текст посмотрел Трапезников. Когда он направлялся к нам на дачу, они бросали все дела, шли к подъезду и встречали его, иногда после очень долгого ожидания. Не знаю, каким он был ученым и был ли таковым (хотя членом-корреспондентом АН СССР он с третьей или четвертой попытки стал, но вряд ли кто-нибудь переоценит значение этого факта), но на совещаниях руководителей научных учреждений, которые он проводил (я был на таких совещаниях два или три раза), царила цепенящая, гнетущая атмосфера. Как он достигал этого, что являлось тут определяющим моментом, не могу понять до сих пор, даже имея за плечами почти двадцатилетний опыт руководства большими коллективами.