Власть без славы

Сидя на этом заседании секретариата, я подумал о том, как же это решение напоминает о другом, казалось бы, совершенно несхожем решении: начать строительство Байкало-Амурской магистрали. Тогда оно тоже было продиктовано заботой… о молодежи, которой нужны новые рубежи, новые задачи и героические свершения. И в речь Л. И. Брежнева, которую он произносил, если мне не изменяет память, на церемонии вручения Золотой Звезды городу-герою Туле, был вписан абзац о необходимости пробить эту дорогу, сопровождающийся, естественно, выражением уверенности, что советская молодежь, Ленинский комсомол с этой великой стройкой справятся. Партия сказала: надо, комсомол ответил: есть! Не было также никаких серьезных расчетов, не обновились еще сделанные десятилетия назад проекты, не существовало никакой инфраструктуры, а десятки тысяч юношей и девушек, не имеющих никаких специальностей, с рюкзаком за спиной и гитарой в руках, в одежде, совершенно непригодной для жизни и работы в условиях Сибири и Севера, уже ехали на БАМ, чтобы, замерзая в палатках, построить магистраль, о которой страна теперь и не вспоминает, так как возить по ней нечего. Эта стройка, шедшая два десятилетия и только совсем недавно, когда удалось пробить Северо-Муйский тоннель, подошедшая к завершению, разоряла советскую казну. Но еще больше разорила ее кампания борьбы за трезвый образ жизни.

Боже мой, что началось! КПСС обладала огромным опытом борьбы за что угодно, но почему-то эта борьба часто превращалась в средневековую «охоту на ведьм». Стоило человеку выйти из гостей вечерком чуть-чуть навеселе — хватали, тащили, проверяли, позорили. Если это был член КПСС, он расставался с партийным билетом или, в лучшем случае, получал «строгача», строгий выговор. Если был при должности — слетал с должности, некоторые директора городских предприятий были сняты с занимаемых постов за «запах» — перегаром несло по утрам. В одной из областей, по-моему, в Курганской, жертвой «борьбы» стал даже секретарь райкома партии!

Отчеты о таких успешных охотах гнали в Центр порой фельдсвязью. Газеты получали упреки за то, что мало освещают крутые методы оздоровления трудящихся. С трибун звучали ссылки на народные, более всего женские, благодарности партии и правительству, зачитывались трогательные телеграммы типа: «муж вернулся в семью нормальным мужиком».

Среди чудес, созданных нашей партийно-советской системой, было чудо неизбежного явления людей, готовых перевыполнить, перекрыть любой почин, даже самый идиотский. Наверное, поэтому «враги народа» были найдены в таком несметном количестве — благодаря деятельности таких пере-пере. Явились ударники перевыполнения и в антиалкогольной кампании. Если в постановлении было записано: искоренить крепленые вина за два года — срок явно нереальный, — то они брали встречные обязательства — за год! Любовь к водке кое-где преодолевалась сразу — запретом ее продавать. Постановление пощадило шампанские и сухие вина, пиво, но самые ретивые виноборцы сочли это недоработкой ЦК и провозгласили в своих отдельно взятых населенных пунктах полный сухой закон.

Руководство партии, прежде всего Секретариат ЦК КПСС, как ее рабочий орган, бдительно следило за освещением кампании в прессе. Стоило мне опубликовать заметку «Брызги шампанского» о высоком качестве азербайджанских шампанских вин, как я был сурово осужден М. С. Соломенцевым, сообщившим мне, что именно с шампанского и начинается алкоголизм, а я подрываю важнейшее дело. Негативную информацию о том, что бурными темпами растет самогоноварение, что все шире распространяется токсикомания, давать в печать тоже было очень трудно: если ее и пропускала цензура, то Егор Кузьмич все замечал и упрекал за раздувание «временных издержек», которые-де если и имеют место, то только из-за пассивности милиции и недооценки «борьбы» со стороны местных партийных кадров. Одновременно нас, редакторов, просили направлять в ЦК КПСС все письма читателей, в которых выражаются поддержка кампании и благодарность за нее М. С. Горбачеву. Такие письма в почте на первых порах были нередкими, иногда в них содержались анекдоты, частушки, довольно скабрезные. Их оглашали на Секретариате и Политбюро — вот, мол, самые глубины народной жизни затронули и отзвук получили. Но постепенно таких писем становилось все меньше и меньше, и скоро их перестали писать даже настрадавшиеся от пьяных мужей женщины.

Между тем фронт борьбы все ширился и потери на нем все возрастали. Останавливались не только ликеро-водочные заводы, но и заводы, производящие сухие вина. Некуда стало сдавать виноград, тысячи тонн его гнили под солнцем южных республик. Может быть, где-то в Сибири или на Урале быстро раскупили бы виноград и винных сортов, да никто не позаботился о том, как его туда доставить. Виноградарские хозяйства остались без денег. Было принято решение выплатить им компенсацию за упущенную выгоду из и без того разрушенного союзного бюджета.