Власть безумия [СИ]

— Даже если я не хочу ей служить?

— Ты плутаешь в темноте, наследник. Я помогу тебе найти дорогу.

— Нужную тебе? И твоей богине? Ты заставишь меня служить ей, любой ценой? Даже убив во мне преданность к Миранису?

— Этого ты боишься? — прошептал Арам, поднимая голову. — Что ты откроешь свои щиты и… станешь слабым. Беззащитным. Рэми… прошу тебя… Не веришь мне?

— А должен? Почему?

— Потому что я люблю тебя, — ответил Арам, и Рэми вздрогнул, вдруг поверив. — Мы все тебя любим… иначе… иначе не смогли бы жить в Виссавии… она поколениями выбирала таких…

— …дураков? — закончил Рэми.

— Пусть так… прикажи…

— Не верю тебе!

— Прикажи мне умереть, и я умру у твоих ног, мой вождь, — сказал Арам, целуя руки Рэми. — И когда я исполню твой приказ… ты примешь целителя. Прошу…

— Я. Приказываю. Тебе…

Барс ткнул Рэми носом в спину, будто осуждая. Телохранитель вдруг осекся. Роковое слово застыло на губах и все не давалось, сдерживаемое сомнениями. А что если и в самом деле умрет? А ведь умрет же…

— Слушаю, мой наследник, — едва слышно прошептал Арам. — Все, что пожелаешь.

— Дай мне увидеть твою душу, Арам, — так же тихо ответил Рэми.

Арам услышал. Он опустил все щиты, позволил заглянуть в свою душу, и Рэми вдруг понял, что виссавиец и в самом деле готов к смерти, и к горьким словам, и к любому унижению. И в то же время надеется, что Рэми, безрассудное, но горячо любимое дитя его богини, все же образумится, позволит себе помочь.

Рэми вдруг стало стыдно. За свои слова стыдно, за свою боль.

Ему и хотелось довериться этому виссавийцу, и в то же время что-то внутри сопротивлялось. Даже сейчас, находясь в Виссавии, окруженный любовью ее жителей, Рэми чувствовал себя тут чужаком, пришельцем. Он не понимал, и, даже больше, не хотел понимать виссавийцев, не хотел жить в этом безумном, сложном и далеком от него клане, окруженным от всего окружающего мира плотной стеной магии.

Виссавийцы вообразили себя высшими существами, которые имеют право судить, но в то же время они совсем не знали жизни.

Отличные целители, чуткие маги, они погрязли в гордыне, в своих непонятных Рэми, невыполнимых идеалах, оттого были столь хрупки и столь… Рэми вздрогнул, бесполезны. И для богини своей, как ни странно, бесполезны. Как цветы, которыми можно было любоваться бесконечно, они все более превращались в паразитов на прекрасном теле Виссавии, выпивая из нее последние соки.

Не умели и не хотели жить иначе. Увы, они давно уже не видели правды. Не хотели ее видеть.

Но Рэми не знал, как им помочь. Он чувствовал, как все более опутывают его искусно расставленные сети виссавийцев, чувствовал гнев и желание вырваться, любой ценой, остаться рядом с Миранисом и забыть и эту страну, и ее жителей, как странный, путанный сон. Но уже не мог… не имел сил.

— Поклянись мне… — прошептал Рэми, сдаваясь, — что не попытаешься полезть мне в душу. Поклянись, что излечишь только мое тело. Поклянись, что не убьешь во мне любовь к Миранису.

Проклятие, почему же ты молчишь, Арам. Клянись!

— Чем хочешь поклянусь, наследник. И тогда ты мне доверишься?

— Да.

Полились слова клятвы, отозвались на них знаки рода, и вновь, в который раз меняя свой рисунок, обожгли запястья. Не вовремя была эта клятва. Слабость Рэми лишь возросла, а темнота стала гуще. Телохранитель более не мог тратить сил на магическое зрение, и горевшая в темноте желтым фигура Арама вдруг потухла, погрузив все вокруг в непроглядную мглу. И в тот же миг утихло последнее слово магической клятвы, окутывая все вокруг тишиной.

Рэми сглотнул. Лишь спустя биение сердца понял он, что Арам поклялся в гораздо большим, чем Рэми от него требовал.

Хранитель, гордый советник вождя Виссавии, только что чисто и без запинки, не сомневаясь ни на единое мгновение, сделал себя полным рабом телохранителя наследного принца Кассии.

— Идиот, — прошептал Рэми.

Сеть окутывала его все более. И у Рэми появилось жгучее желание бежать прочь из этой проклятой Виссавии. Но пока принц был здесь…

— Встань, наследник, — голос Арама изменился, и в нем появились властные нотки.

Арам уже не просил, он приказывал, а Рэми смирился. Целитель имеет право приказывать больному. А Рэми был болен.

При помощи Арама он сел в кресло, откинул голову, позволяя прохладным пальцам виссавийца пройтись по его лицу.

— Как и говорил старший целитель, — в голосе Арама слышалось явное облегчение. — Во время удара Алкадия мелкие искры магии проникли в твои глаза и постепенно подбирались к мозгу. Они живут уже давно своей жизнью, еще немного, и мы не смогли бы тебе помочь. Боюсь, потерей зрения тут бы не ограничилось. Еще день, и ты потерял бы разум…

— Стал бы цветочком. Глупым, но счастливым, — усмехнулся Рэми.

— Это не смешно…

— Нет, не говори, это даже забавно. Но продолжай.

— Я остановлю процесс, но исцеление будет нелегким и далеко не сразу, — в голосе Арама слышалось явное облегчение. — На это потребуется время, и тебе придется потерпеть. Но ты будешь видеть.

— Обещаешь? — сам того не ожидая спросил Рэми.

— Клянусь, наследник!