Власть голоса

Способность голоса отчетливо произносить слова не возникает спонтанно. Конечно, хотя у нас с рождения есть возможность производить звуки, гласные и согласные, этого все равно недостаточно для формирования речи, а тем более языка. Пойдем дальше: а существовал ли изначальный язык? В XIII веке император Фридрих II, правивший Священной Римской империей в 1220–1250 годах, захотел услышать, как звучит первобытная речь.

Густав Херлинг-Грудзинский[5] писал по этому поводу: «Чудачеств императора Фридриха II насчитывалось семь. Второе из них состояло в том, что император хотел выяснить, на каком языке говорили бы дети, если бы с рождения и в течение некоторого времени не слышали человеческой речи».

Этот легендарный император и король Германии, Сицилии и Иерусалима, не отягощенный совестью и обуреваемый жаждой знаний, сам говорил на шести языках: латыни, греческом, сицилийском, арабском, нормандском, немецком, а также изучал иврит.

Чтобы проникнуть в тайну голоса, этот эрудит поставил эксперимент, который даже можно назвать варварским. Император приказал доставить к себе во дворец несколько новорожденных. Все они были изолированы друг от друга. Нянькам и кормилицам было велено кормить их молоком, ухаживать за ними, купать, но никогда не оставлять младенцев вместе (чтобы между ними не возникло контакта) и не разговаривать с ними. Интересно, на каком же языке заговорят дети, выращенные в отсутствие родного языка и какой-либо общественной среды: на иврите, арамейском (который император полагал самым древним языком), на греческом, латыни, арабском, немецком или просто-напросто на языке своих родителей?

После четырех лет полной изоляции детей наконец вернули в общество людей, к человеческим контактам. Их поведение можно было бы считать вполне нормальным, если бы не одно «но». Ни один не умел говорить. Они могли только бурчать что-то нечленораздельное. При этом признаки Homo sapiens были налицо: органы речи, мозг, развитый в достаточной степени, вертикальное положение тела, умение ходить. Но голос как таковой у них отсутствовал. Мир, в котором звучит голос, для них был закрыт. У этих маленьких дикарей обучение голосу не состоялось! Если Homo sapiens (человек разумный) не стал Homo vocalis (человеком звучащим), он всего лишь шимпанзе в костюме-тройке. Но есть и другой неприятный факт, и против него не поспоришь: «изначального» языка не существует. Эти дети стали безнадежно слабоумными, и им суждено было умереть, так и не став взрослыми. Получается, что голос – необходимое условие нашего выживания? Херлинг в заключение отмечал: «По всей видимости, дети не могут расти в полном молчании, когда они не видят ласки и улыбки той, которая их кормит. Жизнь человека – это жизнь речи, и живет он благодаря речи». Маленький человек – общественное животное, и человеческая речь – пища для его ума, стимулятор для его мозга, необходимые, чтобы выжить.

Миллионы лет выживание человека напрямую зависело от коммуникации и обмена информацией внутри рода, то есть от его голоса.

Алиса и Сигэру

Доказательство того, что «изначального» языка не существует, получено. Осталось выяснить, каковы же признаки родного языка? Помню, как ко мне на консультацию (речь шла о банальном ринофарингите) пришли родители с двумя подростками – Алисой, 9 лет, и Сигэру – 11 лет. Отец-японец говорил по-французски практически без акцента, мать была француженкой. Семья прожила в Японии почти пять лет. Вернувшись во Францию два года назад, дети сразу попали в двуязычную культурную среду. Почти сразу же вопрос о боли в горле перешел на второй план. На безупречном французском они атаковали меня вопросами о моих компьютерах, камерах, спектрографах и эндоскопах. Я старался удовлетворить любопытство этих смышленых, обаятельных детей, но и мне тоже хотелось больше узнать об их лингвистической ассимиляции. Я поинтересовался, на каком из двух языков они предпочитают говорить? «Все равно: и на французском, и на японском». – «Но когда вы разговариваете друг с другом, какой язык вы используете чаще?» Алиса отвечает: «Почти всегда – французский, но знаешь, когда мы в школе или с друзьями и не хотим, чтобы нас поняли, мы говорим по-японски». Сигэру с этим согласился, но добавил: «Когда мы ссоримся, я кричу по-японски». В японском языке, по его мнению, больше энергии. С помощью японского он самоутверждается и защищается.

Я дал им простое задание, чтобы понять, какой из языков у них родной, первый, а какой второй, или, может быть, оба языка у них родные. Это упражнение на устный счет. Известно, что на родном языке вычисления в уме делают гораздо быстрее, чем на втором языке. Однако они одинаково быстро выдали ответы как на французском, так и на японском. Следовательно, они двуязычны. При выполнении того же задания на английском (поскольку они владеют также и английским) возникла задержка с ответом в несколько секунд. Им нужно было мысленно перевести названия чисел на французский или японский, чтобы дать ответ.