Власть и народ

Начались сражения с гетулами, взятие городов, бесцельные походы. Римские легионы находились в кольце неприятеля. И не успевали они пробиться, как враг окружал их вновь. Лишь теперь понял Марий всю ответственность, взятую на себя, и оценил плодотворную деятельность Метелл а. Он опасался поражения легионов: враг нападал неожиданно, римское войско несло большие потери.

Нумидийский перебежчики доносили, что Югурта и Бокх стягивают все силы — медлить было нельзя, иначе? разгром римлян стал бы неминуемым.

Марий был мрачен, неразговорчив — видел, что обещание, данное в народных комициях, взять в плен Югурту едва ли выполнимо, и сожалел, что тщеславие завело его так далеко.

Он ходил перед шатром, ударяя себя прутом по калигам, и ворчал.

Подошел Сулла.

— Дозволь, вождь, отбросить неприятеля. Я пойду на него с одним легионом и несколькими турмами всадников…

— Не шути! — раздраженно крикнул Марий. — Ты, не бывавший в боях, хочешь отбросить войска двух царей?

— Вождь, доверься мне!

— Твое хвастовство переходит в наглость, квестор! Но если ты этого хочешь, помни: постигнет неудача — пойдешь под суд!

Бокх лично начальствовал над мавританской конницей. Он наступал на правом, Югурта на левом фланге. В центре неприятельских войск находились боевые слоны, возбужденные пойлом из смеси вина и рисового отвара.

Отрядив когорту, которой он приказал зайти в тыл слонам и стремительно ударить по ним, Сулла разделил легион на две части: большую послал против Бокха, а меньшую — против Югурты.

Сначала легионарии подались было под бешеным напором нумидийской пехоты и конницы, но когда Сулла схватил знамя с серебряным орлом и бросил в гущу неприятеля, — воины поспешно возвратились. Начался жестокий бой. Несколько раз знамя переходило из рук в руки; воины дрались с невероятным мужеством, потому что потерять знамя в бою считалось величайшим позором. Легионарии гибли, на помощь прибывали новые отряды, и римлянам удалось наконец отбить серебряного орла.

А Сулла во главе всадников двинулся в тыл неприятельской коннице. Он ударил неожиданно. Войско Бокха дрогнуло и отступило в беспорядке. Не давая ему оправиться, Сулла бросился опять, смял передние ряды и обратил их в бегство. Он перерезал путь мчавшемуся Бокху и закричал, подъезжая к нему с занесенным мечом:

— Царь, защищайся!

— Мир, мир! — ответил Бокх, узнав Суллу и удержи вая коня, рвавшегося вперед. — Неужели Люций Корнелий Сулла нанесет удар царю Бокху?

— В поле я не знаю Бокха, передо мною — враг!

— А я тебя всюду считаю другом, потому что люблю и дружески к тебе расположен.

— Если ты действительно друг, — понизил голос Сулла, — выдай мне Югурту…

— Югурту? Тестя?..

— Хорош тесть, злоумышляющий против зятя! Разве ты не знаешь, что он мечтает свергнуть тебя с престола и разделить твое царство между своими сыновьями? По этому ты должен выдать Югурту. А не хочешь — пеняй на себя. Римские боги безжалостны к врагам сената и квиритов…

— Я тебя люблю и уважаю, Люций Корнелий, ты оказал моим послам услуги в Риме и был с радостью принят при моем дворе в качестве посла сената… Но выдать…

— Выдай Югурту и получишь часть Нумидии… Выдашь?..

— Я подумаю.

Думай и приезжай сегодня же с ответом к воротам римского лагеря. Возьми с собой сына. С ним я от правлюсь к тебе за Югуртой…

Через час два человека спешились у ворот римского лагеря.

— Кто такие?! — закричал часовой.

Но Сулла, ожидавший царя, вышел из ворот с непокрытой головою, — волосы отливали смуглым золотом на солнце.

Они беседовали шепотом. И когда разговор их кончился, Бокх, оставив царевича в римском лагере, сел на коня и исчез в отдалении. А Сулла отправился к Марию.

— Что скажешь? — спросил консул, знавший уже о поражении Югурты и Бокха и завидовавший Сулле: «Не бывал на войне, а уже разбил врага. Это хорошо. Но если он одержит еще две-три победы, в Риме завопят: «Консул бездарен!»

— Вождь, дозволь мне ехать в лагерь противника!

— Зачем?

— Я хочу захватить Югурту. Марий пожал плечами.

— Ты безрассуден, квестор, но ты не ребенок и сам знаешь, какая опасность грозит тебе! Что ж, поезжай, но если погибнешь — не обвиняй меня в Аиде, не говори, что виною твоей смерти был Марий!

— В Аид я не собираюсь, но если мне суждено умереть, меня не спасет даже отъезд в Рим…

На другой день Сулла выехал с царевичем и несколькими всадниками. Его бесстрашие и настойчивость поразили Мария.

Нахмурившись, консул смотрел на облако пыли, вздымаемое лошадьми, и зависть обуревала его мятежную душу. Он желал от всего сердца, чтобы квестор не вернулся, потому что возвращение его с пленным Югуртой возвысило бы Суллу.

XXVI

Узнав о приезде римлян, Югурта, хитрый и крайне подозрительный, тотчас же стал собираться тайком в путь, приказав сыновьям зашить драгоценные камни и часть золота в одежду, а остальное золото везти открыто. Сам же он зашил все свои ценности в барашковую шапку, надеясь в случае погони откупиться.