Власть и народ

Уехав в Рим, Геспер вскоре вернулся с вестью о войне. Нужно было спасать имущество, и он приказал грузить на повозки все, что было ценного, а дом заколотил и людей отпустил.

— Конец всему! — хмуро сказал он, садясь на лошадь. — А ведь можно было бы избежать войны, если бы сенат принял закон Фульвия Флакка.

Он ударил коня бичом и поскакал по дороге в Рим.

II

В Рим приходили известия о победах и поражениях римлян. Сенат, надеявшийся быстро справиться с союзниками, сразу увидел, что легионам придется бороться с врагом опытным, хорошо подготовленным.

Все знали, что душою восстания был Квинт Помпедий Силон, лучший друг Ливия Друза Младшего, и сенат старался узнать, куда девались и что делают остальные друзья убитого трибуна. Мысль об измене страшила отцов государства, и когда соглядатаи донесли, что большинство друзей, вместе с Сульпицием Руфом, отправились против союзников, сенат приказал учредить над ними надзор и в случае предательства убивать на месте.

Сульпиций служил легатом при консуле Публии Рутилии Лупе и был его любимцем. Муж знатный, богатый, с большими связями, он учился ораторскому искусству под руководством видных риторов, и когда вспыхнула Марсийская война, — растерялся, не зная, на чью сторону стать: разделяя идеи и стремления Марка Друза, которого он любил и уважал, будучи сам патрицием и потому приверженцем олигархов, Сульпиций не мог примкнуть к угнетенным народам, считая это изменой родине, и после долгих размышлений отправился воевать.

Он видел поражения и гибель Рутилия Лупа, незначительные победы Мария, а когда приходили вести об успехах Суллы и Марий бесился, Сульпиций пожимал плечами.

Однажды Сулла помог Марию разбить марсов и уничтожил более шести тысяч человек, укрывшихся в виноградниках.

Когда часть победы была присуждена войсками ненавистному патрицию, Марий упал духом: «Неужели я разучился побеждать? — думал он. — О боги, сжальтесь над стариком, любящим родину!»

Он сидел в шатре рядом с Суллой и слушал речь соперника, тормоша усы и сдерживаясь, чтобы не натворить глупостей. Сулла спокойно говорил о необходимости выставить сторожевые посты вдоль латино-кампанских берегов, упомянул об успехах Люция Юлия Цезаря при Ацеррах и Помпея Страбона в Пиценском округе и прочитал несколько слов из эпистолы рижского друга:

«Сегодня торжественно хоронили Рутиния Лупа и погибших патрициев. Рим в трауре, на лицах граждан скорбь. Сенат постановил, чтобы погибшие на войне не привозились больше в Рим, а хоронились на поле битвы, — мудрое решение! Разве вид похорон не может содействовать упадку духа граждан?

Год борьбы уже на исходе, а римляне не достигли в боях существенных успехов. Народ приуныл. Все думают, что боги, недовольные квиритами, шлют им тяжкие кары. И только полученное на днях донесение о победах Цезаря и Страбона воодушевило римлян. Сражайтесь же храбро, друзья и наши защитники, и не посрамите орлов дорогого отечества!»

Марий был мрачен. Он тоже получил эпистолу, но о ней молчал: Юлия писала, что сенат порицает его за нерешительность и медлительность, а всадники и часть народа считают его одряхлевшим стариком.

«Ему шестьдесят шесть лет, говорят всюду и удивляются, что ты вздумал воевать. Я и друзья советуем тебе возвращаться в Рим. Из южных войск отзывают в Рим Люция Юлия Цезаря — не потому, что им недовольны, а оттого, что он выбран цензором».

— Гонец из Рима! — объявил караульный легат, входя в шатер.

— Пусть войдет, — хмуро вымолвил Марий.

Взяв из рук гонца несколько эпистол, он хотел отложить их, но тот указал на свернутый в трубку пергамент с печатями:

— Срочное приказание сената.

Марий сорвал печати, и лицо его, по мере того как он читал, бледнело. Однако, желая скрыть свое волнение от Суллы, притворился довольным:

— Наконец-то сенат внял моим просьбам и освободил меня от военной службы! Я болен, друзья, и передам легионы Люцию Порцию Катону, как только он прибудет из Этрурии… А тебе, Сульпиций, сенат приказывает отбыть в страну пиценов, в ведение Помпея Страбона…

Голос его дрогнул.

— А известно ли вам, друзья, — сказал Сулла, — что я принимаю камланскке легионы от Цезаря? Я получил ночью приказание сената…

— Почему же ты молчал?! — крикнул Сульпиций. — Мы бы выпили за твое здоровье и успехи легионов!