Власть и общество: избирательные реформы и их восприятие в Великобритании в последней трети XIX века

В 1875 г. борьба за реформирование избирательной системы продолжилась. В начале парламентской сессии Дилк предложил создать комиссию для рассмотрения вопроса о перераспределении избирательных округов. Однако предложение не встретило поддержки парламентариев, так же как и очередной билль Тревельяна. Не возымела действия и петиция, представленная парламенту Дж. Брайтом, собравшая 60 000 подписей от сельскохозяйственных рабочих[109]. Можно предположить, что одна из причин неудач 1875 г. заключалась в отсутствии единства в лагере радикалов. К примеру, Тревельян выступал за более умеренный вариант реформы, нежели его коллега Дилк. Радикалам понадобилось время, чтобы разрешить споры, добиться единства и сплоченности.

Бенджамин Дизраэли

На следующий год на первый план вышли вопросы внешней политики. Примерно в середине 1876 г., когда появилась вызвавшая огромный общественный резонанс брошюра «рядового члена парламента» Гладстона «Болгарские ужасы», начинается период все более активной вовлеченности Великобритании в перипетии восточного кризиса. Все домашние дела отошли на второй план, и в первую очередь билль о правах. Вскоре последовали колониальные авантюры в Афганистане и в Южной Африке. Крен в сторону внешнеполитических и имперских проблем был как раз желателен для правительства, которое в предшествующие годы в значительной степени исчерпало свой потенциал в области реформирования.

Несомненно, это было весьма кстати для графа Биконсфилда, каковым стал Дизраэли в августе 1876 г., когда пошатнувшееся здоровье вынудило его перебраться из беспокойной палаты общин в тихую гавань верхней палаты. Для дряхлеющего семидесятидвухлетнего государственного деятеля высокие материи дипломатии и империи обладали несравненно большей притягательной силой, чем сугубо прозаические проблемы жизни и быта английского народа. Его приемник на посту лидера партии Солсбери, писал позднее королеве Виктории: «Честь короны и честь страны для него были неразделимы; и по сравнению с ними вопросы внутренней политики занимали второстепенное место». Сам Дизраэли любил говаривать:

«Помните! Мы сенат, а не ризница!». Умеренный интерес к социальным сюжетам, который он время от время обнаруживал в первые годы пребывания у власти, после 1876 г. испаряется почти полностью.

Джозеф Чемберлен

В том же году, летом 1876 г., место в парламенте получил Чемберлен, прошедший через дополнительные выборы от Бирмингема. Кандидатура Чемберлена оказалась единственной: никто не пожелала соперничать с ним в этом избирательной округе. Впоследствии ему не приходилось заботиться о своем месте в Вестминстере, мандат от Бирмингема фактически стал пожизненным. Роль рядового заднескамеечника не устраивала Джо, поэтом он тут же предпринял попытки организовать радикалов в единую группу и самому возглавить ее. В итоге значительно укрепилось руководство и мощь радикального крыла, однако полностью преодолеть разногласия по ключевым вопросам так и не удалось.

Тогда внимание Чемберлена переключилось на создание массовой организации за пределами парламента. В мае 1877 г. в Бирмингеме была открыта Национальная Либеральная федерации, а Чемберлен стал ее первым председателем. Предполагалась, что она станет независимой от партийного руководства и станет выражать мнение партии, а точнее, ее радикального крыла. Последние постепенно пришли к пониманию необходимости объединения билля о правах с перераспределением избирательных мест. Впервые они были представлены в форме общей резолюции[110]. Однако ее принятие проходило непросто. Тревельян предпочитал выступать лишь за билль о правах и не затрагивать тему перераспределения. Дилк, напротив, понимая всю необходимость данной меры, не раз уговаривал Тревельяна пойти на уступки. В итоге объединение двух элементов значительно улучшило стратегическое положение сторонников реформы[111].

Одним из показателем того, что в 1876 г. реформа стала рассматриваться более серьезным образом, стало участие в дебатах Роберта Лове, который вовлек в них в качестве оппонента своего давнего антагониста Дж. Брайта. Лове, выступая против дальнейшего расширения избирательных прав, утверждал, что традиционная идея права голоса как привилегии, предоставляемой избранным, заменялась принципом естественного права[112]. «Они (депутаты. – Е.Н.), – заявлял он, – вступают на путь необузданной демократии по американской модели, на путь всеобщего избирательно права. Мы сделали из равенства маленькое божество. Мы установили его, как идола, и должны отвечать за последствия»[113]. Брайт ответил утверждением, что конституция представляет все население страны, поэтому самое широкое избирательное право является предпочтительным. «Нынешнее расширение сделает электорат более пропорциональным и полным»[114].