Власть и оппозиции

1) объём и качество труда, особенно в тех сферах, где трудно выработать критерии его объективной оценки, определялись не профсоюзами и другими органами рабочего самоуправления, а бюрократией, волевым способом устанавливающей тарифы и расценки;

2) труд приравнивался к социальному статусу, т. е. оплата в зависимости от объёма и квалификации труда подменялась произвольно устанавливаемыми статусными привилегиями.

Эти привилегии жёстко ранжировались и в среде самой бюрократии, т. е. устанавливались в соответствии с формальным рангом аппаратчика. Сообщая о значительном повышении партмаксимума, корреспондент «Бюллетеня» добавлял: «Кроме того, имеется несколько „максимумов“: дифференциация самая тонкая. Например, член ЦК профсоюза получает меньшее жалованье, чем член президиума того же ЦК. Между тем оба работают рядом и на одинаково ответственной работе. То же самое с получением продуктов: здесь в среде ответственных работников устроены десятки категорий. Всё это не только углубляет неравенство, но и создает новый дополнительный стимул для продвижения вперед по бюрократической лестнице» [514].

Насаждение жёстко иерархизированных привилегий призвано было вытравить из жизни нравственные принципы большевизма — ориентацию на социальное равенство, готовность бескорыстно и самоотверженно трудиться, беззаветную отдачу общему делу, личную скромность и даже своего рода аскетизм, отношение к материальным благам как второстепенному фактору по сравнению с социальными и духовными ценностями. Привычными стали повышенные оклады, пайки, распределяемые по иерархическим категориям, «специальные» санатории и лечебные учреждения, расселение новой элиты в домах, построенных по особым проектам. Все эти привилегии нарастали, как лавина, именно в то время, когда на основную массу населения падало бремя голода или жалкого полуголодного существования. В экономических условиях, во многом сходных с условиями эпохи «военного коммунизма», возникли принципиально иные социальные отношения и принципиально иная идеология: необходимость всем членам общества разделять тяготы и лишения, порождённые экстремальным экономическим положением страны, рассматривалась как проявление «левацкой», «мелкобуржуазной уравниловки».

Описание и анализ процессов, связанных с борьбой против «уравниловки», стали одним из лейтмотивов писем, публиковавшихся в 1932 году в «Бюллетене оппозиции». В одном из номеров за этот год была опубликована специальная сводка писем под заглавием «Бюрократия и борьба с уравниловкой». В них подчеркивалось, что усиление неравенства в условиях жизни освящается особой идеологией, которая «добивает и разрушает старую идеологию. „Уравниловка“ стала предметом издевательств. Уравнительная оплата именуется не иначе как „кулацкой“… В этой теории бюрократия нашла впервые открытое и боевое оправдание своего привилегированного положения. По многим наблюдениям я полагаю, что этот побочный результат борьбы с уравниловкой имеет очень большое значение в смысле дальнейшего морального отчуждения бюрократического слоя от рабочих масс» [515].

В письмах обращалось внимание и на то, что бесконтрольное командование бюрократии сочеталось со всё более откровенной коррупцией. «Бюрократия и бюрократизм не теоретические понятия, а социальные и бытовые факты. Бюрократия командует, т. е. позволяет, запрещает, приказывает, думает за всех (плохо думает). Бюрократия назначает на все должности, и назначает чаще всего „своего“ человека. Непотизм, или по-русски кумовство, цветет самыми ядовитыми цветами» [516].

Пропасть между жизненным положением новой советской элиты и основной массы народа особенно усугубилась в годы первой пятилетки, когда сталинские методы индустриализации и коллективизации привели к резкому падению уровня жизни рабочего класса и колхозного крестьянства, не говоря уже о «раскулаченных», лишённых даже самых необходимых средств существования. Именно в годы массового голода, унесшего миллионы жизней, резко возросли привилегии «верхов» новой советской иерархии. К ним относились не только верхние слои партийной, советской и хозяйственной бюрократии, командный состав армии и органов ОГПУ, но и верхушка научной, технической и творческой интеллигенции. Огромными окладами, премиями, закрытыми распределителями эти слои привязывались к сталинскому режиму. Представители этих слоёв стали жить в материально-бытовом отношении совершенно иначе, чем остальное население, на которое падало бремя неслыханных экономических трудностей, переживаемых страной.