Власть и политика (сборник)

Парламентаризация в связи с консультативными органами, развивающимися на основе Бундесрата, стало быть, дает федерализму при правильном оформлении все, что ему необходимо: вместо пустой свободы от империи гарантированное влияние в империи. Возобновление старых унитарных тенденций было бы в высшей степени нежелательным. Идеалы Трейчке[110] остались в далеком прошлом. В противоположность им, мы сегодня не только считаем сохранение отдельных династий необходимым с точки зрения чистой государственной политики, но и желаем его еще и по общим культурно-политическим причинам. Содействие, прежде всего, художественной культуре[111] во многочисленных исторических центрах немецкой культурной жизни, существованием которых немецкая культурная жизнь отличается от французской, может находиться под гораздо лучшим покровительством, если – как теперь – держать дворы во множестве небольших резиденций «сросшихся» с ними династий, нежели если бы повсюду заседали префекты управ. Правда, нельзя опровергнуть тот факт, что при большинстве германских княжеских дворов чисто военное воспитание, этот продукт совершенно никчемного, – с государственно-политической точки зрения, – желания князей, будучи генералами, занять должность военного инспектора – противодействует этим естественным культурно-политическим достижениям. И лишь ничтожное количество князей обладает развитым вкусом. Насколько желательны теперь военная информация и военное воспитание нового династического поколения, настолько же исключительное предпочтение, каковое сегодня им отдается, в случаях реальной опасности все-таки создает лишь затруднения. За редкими исключениями (принц Фридрих Карл) неодаренные князья, номинальные главнокомандующие армий, без толку препятствуют свободе движения, занимают время настоящих полководцев и становятся опасными, когда всерьез воспринимают свои формальные права. Но действительно в военном отношении одаренному и заинтересованному принцу приличествует пост, соответствующий его возрасту и его реальным способностям. Надо надеяться, что в Германии в будущем произойдет изменение, подобное тому, коего достиг скончавшийся престолонаследник в Австрии. Как бы там ни было, существует, по меньшей мере, возможность таких культурно-политических достижений, и во многих случаях она стала фактом. А с растущей парламентаризацией, несомненно, интересы династий все больше будут направляться в эту приличествующую им колею. В остальном же, и в отдельных государствах при раздробленности германского партийного дела ради наличия династической верхушки по ту сторону партийной борьбы, ситуация аналогична отношениям Пруссии с империей, – хотя и не требует столь же безотлагательных изменений.

Итак, даже тот, для кого немецкая нация и ее будущее положение в мире неизмеримо выше всевозможных вопросов государственной формы, не будет покушаться на существование династий, даже если оно окажется под вопросом. Но, разумеется, он обязан будет потребовать, чтобы путь к преобразованию Германии не загораживали бесплодными и сентиментальными воспоминаниями об обычаях правления при старом режиме. И теоретическими поисками специфически «немецкой» государственной формы. Германский парламентаризм будет, несомненно, выглядеть иначе, нежели парламентаризм какой-либо другой страны. Но литераторское тщеславие, озабоченное прежде всего тем, чтобы немецкое государство отличалось от других парламентских государств земного шара, к которым принадлежат почти все германские народы[112], не соответствует серьезности наших будущих задач. Они и только они должны быть решающим аргументом относительно государственной формы. Родина не лежит подобно мумии в могилах предков, но должна жить в качестве земли наших потомков.