Власть и совесть. Политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени

– Несомненно, по национальному составу. Перепись конца XIX в. показала наличие в России более 180 народов, хотя Россия обрела федеративную сущность все же после Октября, хотим мы это признать или нет. До того была великодержавная русская нация, существовала империя. Права других народов ограничивались, во многом ограничивались.

– Но ведь и сегодня Советский Союз многие называют империей?

– Вот с чем трудно согласиться, гак с этим. Потому что у империи всегда свои великодержавные нации и устремления. Русская же нация отказалась от притязаний подобного рода сразу после Октябрьской революции, поскольку многие ее деятели считали, что, пока русские не освободят другие народы, сами не будут свободны.

– Других-то освободили, да стали ли сами свободными?

– Бердяев сумел дать довольно точную характеристику российского сознания как сознания крайностей. И действительно, мы из одной крайности впали в другую. Унитарную империю расчленили во имя того, чтобы чуть ли не каждому народу дать государственность, хотя Ленин до 1917 года был против идеи Федерации. Он понимал, что нельзя разрушить Россию, формировавшуюся веками. И лишь когда ситуация оказалась почти безвыходной, согласился с Федерацией.

Конечно, то была историческая необходимость, но опять-таки крайность. Ускорив формирование национальных государственных образований, мы нарушили историческую преемственность и связи народов, прервали сам процесс консолидации наций.

Тоталитарная система, в которую перерос Союз ССР, замкнула специфику, особенности различных по уровню исторической зрелости наций в унифицированную схему. Это относится и к русскому народу. (Вот где, на мой взгляд, во многом истоки нынешнего сепаратизма и национализма.) Народы вспомнили вновь о своей национальности.

– Получается-таки, что Федерация сложилась без согласия национально-территориальных образований, ее составляющих, то есть без договора?

– А что делать, если надо было сохранять единство, хозяйственные и экономические связи, крепить оборону? Но здесь-то как раз и начинается возрождение и одновременно трагедия Российской Федерации. По существу, ее госаппарат автоматически стал аппаратом Союза ССР, а российские народы оказались наиболее ущемленными в смысле государственного устройства… Фактически к концу 20-х годов Федерация стала чисто декоративной и декларативной. Соответственно и Союз ССР превратился в декорацию. Это были унитарные государства.

– Может ли сломать этот привычный образ новый Федеративный договор?