Власть и совесть. Политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени

Объективности ради надо отметить, что Борис Николаевич стал после Съезда действовать несколько иначе. Пример тому – новоогаревские встречи. Может, это был политический маневр, но сам этот факт был весьма обнадеживающим. Горбачев же, по-моему, не извлек из него особых уроков. Разрушение страны, общества продолжалось.

Я же не сомневался, что республиканские органы должны работать по-новому, действительно самостоятельно. Союзную тоталитарную систему следовало менять. Но делать это надо было цивилизованным путем. Правительство РСФСР не выполнило поручения первого Съезда о перераспределении полномочий между Союзом и республикой. Об этом сказал в своем выступлении Б. М. Исаев, говорил об этом и я в личной беседе с Б. Н. Ельциным. Ни Верховный Совет, ни Правительство не развернули конкретной повседневной работы, нацеленной на создание новых общественных отношений и институтов. Во властных структурах по-прежнему довлел дух противостояния. Привычнее было стоять на баррикадах, бороться за власть, нежели заниматься будничной, рутинной работой. Отсюда – снижение темпов производства, падение уровня жизни.

Была ли российская экономика, как говорил Борис Николаевич, колониальной, зависимой? Я бы сказал так: она была взаимозависимой. Колониальной она просто не могла быть, ибо работала на благо всех. Плохо работала, несовершенно? Да, плохо. Теперь же она начала вообще задыхаться. Но ничего не предпринималось для изменения ситуации, хотя возможностей у России было немало, несмотря на противодействие союзного центра. Я и мои единомышленники предлагали отказаться от крайностей во взаимоотношениях с Союзом ССР, распределить полномочия так, чтобы обеспечить суверенитет России и покончить с изнуряющей общество конфронтацией. Куда там: все громче, до истерики Горбачев обвиняет Ельцина, все энергичнее и смелее Ельцин обвиняет Горбачева. А страна пущена на самотек, люди, ищущие выход из этого удручающе тяжелого положения, попадают под град всевозможных обвинений как сторонников Горбачева, так и сторонников Ельцина.

Нас, тех, кто подписал то отчаянное заявление, тот крик вопиющего в пустыне, изо всех сил старались вытолкнуть, вышвырнуть из политической жизни. Отточенное веками оружие ненависти к инакомыслию разило без промаха, нанося глубокие моральные раны, хотя внешне все происходило вполне благопристойно, как проявление некоего гнева праведного. Да и предложения, по сути, вносились хорошие: проведение «круглого стола», создание демократической Конституции, обновление КПСС, развитие системы прямого народовластия, деидеологизация органов прокуратуры, юстиции и КГБ, армии и госаппарата, запрет на совмещение государственных и партийных должностей, немедленный мораторий на несогласованное законотворчество разных уровней.

Если бы все это было претворено в жизнь, ситуация сегодня была бы совсем иной! Сейчас, умудренный печальным опытом, я понимаю: стороны вносили настолько хорошие предложения, что заведомо было ясно – осуществлены они не будут.

Если возвратиться к докладу Бориса Николаевича, то он хотя и напоминал звучавшие совсем недавно речи генеральных секретарей, но хороших идей в нем было высказано все-таки немало. Да и то сказать: когда в России у политиков были плохие намерения? И где еще, как не в России, была столь длинная дистанция между намерением и свершением? Но об этом мало кто думал. Политики занялись дележом лавровых венков. Сторонники Ельцина полагали, что выиграли они и можно дальше рушить систему. Команда Горбачева считала, что вполне напугала Ельцина и систему можно укреплять. Правда, при этом забывались судьбы Отечества. Но политики были уверены: никуда оно не денется, Отечество. Главное, чтобы власть не ускользнула из рук.

Все обвинения, которые только можно высказать, все оскорбления мы, выступившие с заявлением, выслушали. Как это ни покажется странным, но многие из тех моих «обвинителей» на самом деле не были, а уж тем более не являются сегодня моими политическими врагами: думаю, что решающую роль в том случае сыграла не только политическая конъюнктура. Время действительно оказалось лучшим судьей. Но того, что произошло, не исправишь. В этом – одна из трагедий человеческого бытия: мы кричим, сводим счеты с теми, кто потенциально может быть нашим другом. От недопонимания друг друга – все трагедии.