Я посмотрела на свое отражение в зеркале. Кожа на руках и лице от жаркого летнего солнца темнее, чем на теле, но я никогда не бываю бледной. Если не считать двух швов, наложенных на подбородке Сэмюэлем, и нескольких синяков — не помню, откуда они, — все в моем теле нормально. Карате и работа механика держат его в хорошей форме.
Лицо у меня не из красивых, зато волосы густые и падают на плечи.
Адам не будет заставлять меня. Не будет требовать, чтобы я делала то, что не хочу — и в то же время давно уже хочу.
Я могу попросить его уйти. Дать мне еще время. Я смотрела на женщину в зеркале, но она только смотрела на меня.
Неужели я позволю Тиму одержать последнюю победу?
— Мерси.
— Осторожней, — ответила я, надевая свежее белье и старую футболку. — У меня есть древний посох, и я умею им пользоваться.
— Посох лежит на твоей кровати, — сказал он.
Я вышла из ванной. Адам тоже лежал на моей кровати.
— Когда Сэмюэль вернется из больницы, остаток ночи он проведет в моем доме, — сказал Адам. — У нас есть время поговорить.
Он закрыл глаза, под ними темнели круги. В последнее время он мало спал.
— Ты ужасно выглядишь. Неужели в Вашингтоне нет кроватей?
Он посмотрел на меня, его глаза были черны почти как ночь, но я знала, что они все равно светлее моих.
— Значит, ты приняла решение? — спросил он.
Я вспомнила, с какой яростью он сорвал дверь моего гаража, с каким отчаянием уговаривал меня выпить из кубка, вспомнила, как он вытащил меня из-под кровати и укусил в нос — и потом всю долгую ночь обнимал.
Тим мертв. Он всегда был неудачником.
— Мерси?
Вместо ответа я стащила через голову футболку и уронила ее на пол.