Власть молнии

— Вы бы лучше сами о том сказали, милейший, — трактирщик состроил невинные глазки. — То ли шпион, то ли кто похуже. Мало ли подозрительного народа шатается по лесу! И мало ли кому какое дело до старины Пема или до его заведения…

Истинный дворянин обязан воспринять подобный намёк как величайшее оскорбление родовой чести и достоинства.

— Ты хоть понимаешь, что я сейчас с тобой сделаю? — угрожающе прорычал Карсидар.

Вместо ответа Пеменхат кряхтя вскарабкался на стойку, слегка перегнулся назад, извлёк откуда-то длиннейший нож, похожий на те, какими мясники обычно разделывают туши, и спокойно проговорил:

— Всегда к услугам вашей милости.

— И что же ты станешь делать с этой ковырялкой? — насмешливо произнёс Карсидар, стараясь вложить в вопрос как можно больше презрения. — Неужели бросишься вперёд и с размаху напорешься пузом на мой меч?

— Примерно так. Вообще-то, я намеревался распороть вам живот и проверить, не проглотили ли вы часом ещё пару ложек, — зло сострил трактирщик. — Но после таких слов мне остаётся разве что украсить ваше очаровательное горлышко роковой розочкой.

Роковая роза!.. Карсидар, конечно же, знал этот «шикарный» приём мастеров — рассечь горло противника двумя ударами крест-накрест, чтобы куски кожи и мяса свисали по краям раны, образуя ужасное подобие кровавого «цветка». Но то была простая роза. Самые ловкие ухитрялись наносить не два, а три и даже четыре удара подряд, увеличивая число «лепестков», и тогда роза называлась роковой.

— Хвастун! — резко бросил Карсидар и гордо выпятил вперёд подбородок, вызывающе открыв шею, которую Пеменхат пообещал украсить.

Трактирщик не сказал на это ни слова, лишь сделал неуловимое движение кистью руки — и нож обернулся вокруг его мясистого пальца, лезвие описало в воздухе сверкающий круг, а перерубленный пополам фитилёк плошки, которую он всегда держал на стойке зажжённой (чтобы сподручнее было рассматривать полученные от посетителей монеты и вести коротенькие деловые записи) с шипением упал в масло. Лезвие тесака было отточено, как бритва.

Карсидар невольно залюбовался трактирщиком. Наверное, это отразилось в его глазах, поскольку Пеменхат насмешливо произнёс:

— То-то же, милейший.

— Но твой нож вдвое, если не втрое короче моего меча! Ты просто сумасшедший! — воскликнул Карсидар, чтобы вновь разжечь ссору.

Трактирщик только пожал плечами и, опять состроив невинные глазки, посоветовал:

— Вы бы лучше сказали, как зовут вашу милость, а то ведь мне и написать будет нечего на вашем могильном камне под заголовком: «Его сразила рука почтенного Пеменхата».

— Имя моё тебе ровным счётом ничего не скажет, мерзавец!

— Как угодно, как угодно, — пробормотал трактирщик и приготовился спрыгнуть со стойки.

Карсидар вытянул руку вперёд в предупреждающем жесте (хотя на самом деле хорошенько прицелился!) и спросил:

— Значит, из-за какой-то дурацкой ложки ты вот так обходишься с благородными посетителями?

— Я всё подробно объяснил вашей милости. Не поняли — пеняйте на себя. Впрочем, ничто уже не изменит вашу судьбу.

— А всё же?

— Не люблю лгунов, которые приходят нежданно-негаданно. Не люблю шпионов и прочих подозрительных типов, — прохрипел Пеменхат, сузив глазки так, что они превратились в едва заметные щёлочки. — С ними надо быть поосторожней. А лучше всего превращать упомянутых типов из живых в мёртвых.

— Но-но, полегче, сволочь! — прикрикнул Карсидар.

— Вы сами так и нарывались на неприятности, сударь. Начали с хамства, кончили воровством. Миленькие развлечения, нечего сказать! Возможно, теперь вы находите, что не в состоянии оплатить предъявленный счёт. Однако платить всё равно придётся.

— А если бы я вернул тебе твою проклятую ложку, чтобы ты подавился ею? — спросил Карсидар.

— Теперь уже поздно. — Трактирщик снова пожал плечами, поёрзал немного и поудобнее перехватил нож. — Впрочем, как угодно вашей милости.

— Тогда держи.

С этими словами Карсидар напряг мускулы выставленной вперёд левой руки — и из рукава его куртки, со свистом рассекая воздух, подобно тяжелой арбалетной стреле, вылетела ложка, разделила волосы на макушке Пеменхата ровным пробором и глубоко вошла в стену позади трактирщика!

Пеменхат как сидел, так и остался сидеть на стойке. Зато Сол среагировал мгновенно, и Карсидар едва успел увернуться от чугунного горшка с кипятком, довольно метко пущенного ему в голову. Изрыгая ругательства, он обнажил меч, однако мальчишка уже успел упасть под защиту длинного стола и почти бесшумно откатиться куда-то в сторону.

В этот миг в зале прогремел весёлый голос трактирщика:

— Спокойно, Сол!

Не меняя выражения лица, Карсидар обернулся. Пеменхат улыбался от уха до уха.

— Спокойно, мальчик, — повторил трактирщик, воткнул тесак в стойку, нарочито медленно слез на пол и демонстративно повернулся к противнику спиной.

Осторожно высунувшийся из-за самого дальнего стола, мальчишка испуганно вскрикнул. Но Пеменхат лишь довольно хихикнул, обогнул стойку, с трудом вытащил из стены согнувшуюся и слегка сплющившуюся от удара ложку, высоко поднял её над головой и торжественно изрёк: