Власть над водами пресными и солеными. Книга 1

Я стояла посреди мягкого, пахнущего гарью поля и обозревала хилые дымкИ, то там, то сям вырывающиеся из-под земли. Было в этом что-то неправильное. Что-то пошло не так.

Что именно, я сообразила, когда склубившийся дым превратился в туман — такой же гибельный и непроходимый — и поглотил мои лодыжки. Я понимала: ЭТО меня задушит. Бежать мне некуда и незачем. Вот она, месть погибшего мира. Причем город, зная мою вспыльчивость, рассчитывал на такое развитие событий. Опять меня обошли и обхитрили. Что ж я за бестолочь-то такая?!

Стою, жду смерти. Туману уже по пояс. Я вожу по нему руками и пропускаю сквозь пальцы. Из подобного вещества возникла вселенная. Пускай его нельзя собрать в пригоршню и скатать в снежок или в снеговика. Но каким-то образом можно скатать в звезду. Или в целое созвездие. Вот только времени у меня на миросоздание совсем не осталось, а то бы попробовала. И получилось бы не хуже, чем у некоторых… демиургов.

Что и остается в последний час, кроме бесполезных философствований? Дьявольский туман набивается в глотку. Вселенская материя собирается пустить мое тело на вторичную переработку. Но неожиданно кто-то хватает меня за волосы — и выдергивает из тумана, словно уклейку. Если, конечно, на какой-нибудь безумной планете водятся уклейки с хаерами.

Вас когда-нибудь откуда-нибудь вытаскивали за волосы? Это больно! Я уже собираюсь дать своему спасителю по шеям за такое некуртуазное вызволение, как спаситель, не говоря худого слова, впечатывает спасенную носом в скалу, на которой мы оба, собственно, и находимся. Нельзя сказать, чтобы далеко от поверхности удушающего дыма, но время у нас есть. Немножко времени.

Я мычу, ощущая на загривке каменной крепости длань (а может, вообще ступню!) и слыша, как что-то шуршит и звенит. Звук на удивление знакомый.

Я выворачиваюсь из мертвой хватки и ору:

— Дубина!!!

Это может быть только он, мой идиот-меченосец. Ну на фига в тумане меч? Даже ежики против тумана лучше помогают… Нет, этот кретин по-прежнему козыряет своей кретинской железякой римского образца. При ближнем бое Геркулеса зарубит первый же обладатель длинного двуручного меча — раньше, чем мой друг размахнется как следует. Это меч не для боя, а для убийства в спину. Ух, как я ему щас все это выскажу…

Первое же слово застревает в горле. Потому что Дубина меня за это горло хватает. И потрясая мною в воздухе, шипит:

— Что ты сказал, ублюдок?!!

Амба. «Сказал», «ублюдок»… Незнание пола напарника. Незнание личности напарника. Плюс незнание собственной ласково-издевательской клички, против которой наш добрый друг Геркулес раньше не протестовал. Три доказательства амнезии. Надеюсь, что временной. И пройти эта амнезия должна не позже, чем через семь минут. Примерно столько времени оставляет нам туман на то, чтобы восстановить наши отношения на новой, конструктивной основе.

Дубину, позабывшего про всю свою идейно-рабскую сущность, удалось усмирить не столько словом, сколько делом: я повожу безумными очами в сторону подползающих клубов и корчу страшную рожу. Геркулес (попробую звать его ТОЛЬКО так) мигом бросает меня, точно грязную пару… ну хорошо, пусть будет носков — и вперяет взор в синеющую даль. Позу принимает. Гордую. Собирается умереть с честью. Не иначе, как от погружения вглубь себя его рыцарско-принцевая суть вернулась. Вовремя, однако. Аккурат к похоронам.

Нет уж, мальчик мой. Я не для того доламывала эту реальность, чтобы почить в бозе на ее останках. В мерзком тумане можно утонуть, но можно же и… проткнуть в нем дыру! Если, конечно, не побояться принести соответствующую жертву.

— Банза-а-а-а-ай! — ору я и спихиваю Дубину с камня.

Он летит до поверхности белесой пелены удивительно долго, словно падает в тучи с горного пика. Нет, с плоской вершины горы-тепуи. С Рораймы* (Гора с плоской вершиной в Венесуэле — прим. авт.), например. Красивое зрелище: я стою на краю плато на карачках, а мой друг-спаситель-телохранитель Геркулес удаляется от меня со скоростью астронавта, ударенного метеоритом и улетающего от станции «Мир». Навек. В космическую бездну. "Мы здесь, а ты туда, ты туда, а мы здесь".

Тело Геркулеса, накануне смерти презревшего имя Дубины, рушится в клубящуюся дымку. И пробивает в ней тоннель. Я тоже прыгаю в этот тоннель, судорожно бормоча:

— Ты тупой гад я тебе покажу как надоедать честной девушке как пугать ее до усрачки как мозгами манипулировать страшилки подсовывать да не страшно нифига ты ж не знаешь чего я боюсь потому что главная дубина тут ты а не этот несчастный малый как он там кстати а то вот так швырнешь его куда-нибудь куда не надо потом совесть замучает…

Мой рот проговаривает эту галиматью (вот как рождаются молитвы!), а глаза следят: подтвердится теория или не подтвердится?

Я лечу, словно Алиса у Кэрролла, на другую сторону мира — лечу и на лету превращаюсь. Во все подряд. Как будто пронизываю слои чужих, а может, своих собственных непрожитых судеб. Попутно становясь то мужчиной средних лет, то ребенком, то старушкой, то вообще зверем неотчетливой видовой принадлежности…