Власть ножа

Подполковник находится в его кабинете, размышлял прокурор, потому, что хочет побыстрей получить ещё одну большую звездочку. За дело о «Промбанке» пирожные раздали другим, а Фролову оставалось только облизываться. Однако в деле этом появилась дыра, вот мент и суетится — хочет ухватить свое. Причем таким образом он не только подставляет собственное начальство, но и может доставить неприятности ему, Алексею Бегунову, а также руководству Генпрокуратуры.

И тут в голову Алексея Алексеевича пришла спасительная мысль.

— А дело о «Промбанке» закрывал, вероятно, Иннокентий Трофимыч? — спросил он на всякий случай, хотя знал достаточно определенно, что только Шигарев, курировавший это расследование, мог принять решение о его прекращении.

— Он самый, — настороженно ответил Фролов. Гувэдэшник догадывался, какие мысли будоражат голову Бегунова, но ему неясна была суть вопроса прокурора.

— Так-так, — удовлетворенно констатировал Алексей Алексеевич и уткнулся в какую-то бумагу. — Сейчас посмотрим, кто из следователей у нас не столь перегружен на данный момент. О, подполковник, вам фантастически повезло — с вами будет работать Вера Иннокентьевна Шигарева! Вы с ней знакомы? — Прокурор задал свой вопрос со скрытым злорадством: ответ на него ему был хорошо известен.

Вот падло! — едва не вырвалось у Фролова. Впрочем, что возьмешь с Бегунова? Он «правильно», по-чиновничьи оценил ситуацию, и у него сработал инстинкт самосохранения.

Конечно, дочка Шигарева под воздействием своего папаши попытается локализовать дело, ограничить его именно ограблением Гусманова, а значит — попросту помешать серьезному расследованию. Ведь деньги директора, по версии Фролова, унесли с собой Бархан и Перышко. Больше бабкам этим деваться попросту некуда, а Гусманову врать никакого резона нет! Но раз все налетчики считаются погибшими и дело об ограблении «Промбанка» закрыто Генпрокуратурой, Вера Шигарева не станет подводить своего отца. Теперь, чтобы объявить Бархана и Перышко в федеральный розыск — вообще надежды никакой, ведь следователь не поддержит его в этом вопросе. А если их все-таки удастся задержать, то какое обвинение им предъявить? Ведь они-то лично не грабили Гусманова, и следователь потребует отпустить налетчиков!

Чтобы действительно выяснить, куда девались деньги директора, надо для начала организовать опознание двух неизвестных трупов из тоннеля.

Но эти трупы совсем из другого дела, скажет Шигарева, пусть ими другая слежственная бригада и занимается. И дочка Генпрокурора будет, черт её побери, формально права!

И на хрена, спрашивается, ему нужен такой следователь? Ко всему прочему, он эту стервозную девицу вообще терпеть не может…

Вдруг Фролов вспомнил очень простую вещь. Ведь Вера Шигарева проходила свидетелем в деле об ограблении «Промбанка», даже фактически была потерпевшей, поскольку находилась в числе заложников, и у неё брал показания один из муровских оперов.

Показания эти, между прочим, оказались неполными — ведь, по словам других свидетелей, Шигареву один из налетчиков даже пытался изнасиловать, но в результате ссоры между бандитами все обошлось.

Можно, однако, по-человечески понять молодую девушку, обошедшую этот эпизод молчанием, как и другую заложницу, которую двое рецидивистов трахнули уже по-настоящему, о чем та ни словом не обмолвилась.

— Я не знаю наизусть инструкцию, регламентирующую деятельность прокуратуры, — произнес, наконец, подполковник после столь продолжительного молчания, что прокурор даже стал покашливать, как бы выводя милиционера из забытья, — но, мне кажется, Вера Иннокентьевна не может вести это дело, поскольку в момент ограбления банка она находилась в нем. Ведь свидетели и потерпевшие по делу не могут быть свидетелями по нему, так ведь?

Но Бегунов оказался наготове.

— Вы же сами сказали, что мы возбуждаем совсем другое дело. Вера Иннокентьевна при ограблении Гусманова не присутствовала и не является по данному делу ни свидетелем, ни потерпевшей. Поэтому считаю ваши возражения неосновательными. Вы зайдете к товарищу Шигаревой? — Этим вопросом была поставлена жирная точка в разговоре.

— Да, со мной потерпевший, он напишет заявление. Видимо, его следует передать Вере Иннокентьевне? — сдался Фролов.

— Конечно. — Прокурор встал из-за стола и протянул милиционеру руку. — Успехов вам. Я Вере Иннокентьевне сейчас позвоню.

Надо посмотреть на ситуацию и с другой стороны, размышлял гувэдэшник, выходя из кабинета Бегунова. Судя по делу о самоубийстве Посланника, Вера Шигарева, хотя и стерва изрядная, — достаточно принципиальный юрист, для неё Закон — прежде всего. И чем черт не шутит — вдруг его аргументы произведут впечатление на амбициозного следователя?

Между тем Фролов едва не забыл про Гусманова, который, подойдя к сыщику, сверлил его вопросительным взглядом.

— Все нормально, — спохватился подполковник и скупо улыбнулся. — Нам назначили следователя. Сейчас мы пойдем к нему, вернее к ней, и вы напишите официальное заявление в качестве потерпевшего.