Власть нулей. Том 1

Любовь к Апокалипсису и воплям «ох, грядёт лихо, будет вам на орехи!» зачастую объясняется очень просто: банальной гордыней. Именно банальной, в которой уж совсем нет ничего примечательного. Предсказателей этого самого «лиха» можно найти в любом поколении, особенно если годы жизни пришлись на смену веков или политической системы. Человек считает себя настолько значительным, что уверен: конец света придётся на такую же значительную, по его меркам, жизнь. Особенно, если на деле жизнь эта лишена какого-либо развития и нет в ней ровным счётом ничего интересного. Остаётся только конца света ждать. Профессиональные ожидальщики конца света живут так, словно бы при них всё началось, при них и закончится. Это врождённое и где-то защитное свойство психики: жить так, словно бы тебе отведено ВСЁ время мира. Каждому кажется, что все выдающиеся события Истории выпали именно на его биографию, а уж конец света – тем паче.

Есть такая сказка про глупого цыплёнка, который, когда ему что-то упало на голову (то ли пёрышко, то ли зёрнышко), тут же решил, что это осыпается по частям само небо, и вот оно скоро совсем рухнет. Поэтому «находчивая» птица бросилась оповещать всех о надвигающейся опасности. С позиции цыплёнка это в самом деле событие: зёрнышком, да по голове! Среди людей таких «цыплят» тоже немало. Они так и бегают среди нас, предсказывают, что вот на днях буквально, как бог свят, небо аккурат приложит всех по маковке. Так и вещают, что нефть непременно при них закончится. Вся! Газ – тоже, вода и воздух – вслед за газом, естественно. А как же – это ж МЫ живём, ни кто-нибудь! Каждый считает себя пупом Вселенной, и уже если ей придут кранты, то обязательно придутся на этот пуп. Так эти кликуши и бегают, так и кудахчут, совсем как тот цыплёнок. Который глупый.

Они думают, если так легко сломать собственную жизнь, потратив её чёрт знает на что, то проще простого вывести из строя такую сложную и прочную конструкцию, как Земля или даже целая галактика. Они верят, что конец света организовать – плёвое дело. Надо только, чтобы ветер посильнее подул. Только цены повысились, только снегу побольше выпало – зимой выпало, не летом, а они уже вопят: «Конец света, конец света близок! Грядёт конец света, как пить дать!». И не поймёшь, чего больше: горя или радости, страха или ликования. Мол, вот и слава богу, не надо голову ломать, как жить дальше, заниматься своей бестолковой жизнью, в которой нет ровным счётом ничего интересного – да гори оно всё ясным огнём и синим пламенем! Держу пари, им эти «предсказания» слаще прочих утех. У них, наверняка, сразу и давление нормализируется, и, пардон, стул регулярным становится.

Умные предсказатели советуют, что если уж чего опасаться, то не конца света, а самого себя, собственной глупости: враг человека – он сам, прежде всего. Да только кто их слушает, умных-то? В конце века девятнадцатого конца света так и не дождались, хотя очень упрямо и самоотверженно ждали, поэтому все свои надежды и тоску по нём возложили на год 2000-ый.

Рубежи времени и круглые даты имеют скорее символическое, чем практическое значение. Если взглянуть отвлечённо, дело это довольно-таки странное – уделять особое внимание проводу года, у которого есть нули на конце. Можно отмерять не только календарные столетия, но и десятилетия, и пятидесятилетия, и даже двадцатипятилетия – четверть века как-никак. Конечно, это мелко на фоне наступления нового тысячелетия. Куда как интереснее подводить итоги такой громадной эпохи, какая вместилась в десять веков и имеет достаточно чётко очерченные границы во времени!

Обычно люди не помнят, что они делали на прошлой неделе, как они жили месяц назад. У суток тоже нет чётких очертаний, они плавно и незаметно перетекают одни в другие, большинство сразу же забывают о дне сегодняшнем, как только начнётся завтрашний. Никто не отмечает окончание и начало каждого дня, недели или месяца. Ну, разве только бухгалтеры. Другое дело – год. Тем более век. Про тысячелетие и говорить нечего.

Не сказать точно, кто чего ждал от нового века и тысячелетия, но ожидание Апокалипсиса временами сменялось ожиданием наступления какой-то вселенской разумности и появления людей нового типа, которые и создадут эту разумность. Надо всего-то подождать до конца века, и тогда жизнь сама собой наладится. Именно пассивностью самих мечтающих подкупала сия идея. Ещё вчера был человек дураком, а сегодня – на старт, внимание, марш! – становись умным ровно в полночь по московскому времени, так как грядёт не просто Новый год, а Новый век. Новое тысячелетие. Все вроде бы понимают, что переход в новое качество не бывает мгновенным. Он занимает достаточно продолжительное время: не за десять лет и даже не за сто меняются такие глыбы времени, как тысячелетия. Они тащат в новые эпохи свои события, отзываются эхом в событиях новых, наслаиваются на начало новых отрезков времени. Стоит ли так беспомощно ожидать от очередного нагромождения веков и десятилетий чего-то особенного?