Власть нулей. Том 2

Вскоре бывший друг Авторитета был найден убитым в подъезде своего дома. Как сверчка одной рукой прижали за горло, а другой пришпилили в самое сердце. Удар был нанесён с такой силой, что кусок штукатурки от стены отвалился. Сразу нашли какого-то пьянчугу, который в тот день сильно напился. Было же как-никак Вербное воскресенье, повод для пьянства вполне оправданный. Потом с кем-то подрался, после чего громко орал на весь двор, что он, как истинный христианин, всех порежет и порвёт за свою истово-неистовую веру. Таких крикунов сейчас в конце недели в каждом дворе видеть можно, а если имеется хотя бы слабый намёк на какой праздник – религиозный ли, светский или советский, – тем паче. На него и повесили это «мокрое дело». Он даже не пытался спорить, а смиренно отправился в узилище. Посижу, говорит, а то на свободе надо пропитание добывать, а в камере жратва и нары есть, а больше ничего не надо: «Я человек нетребовательный – на таких Русь держится».

Казалось, все понимали, что этот хлипкий спившийся человечек, бывший по габаритам в два раза меньше убитого, не смог бы так заколоть здоровенного и сильного мужика высокого роста. Сделать это мог зверь крупнее, так как убитый если и сопротивлялся перед смертью, то весьма невыразительно. Но следователь сказал, что при запое иными алкозависимыми овладевает такая ярость, что самый тщедушный человечек может продемонстрировать чудеса силы.

– В соседнем городе мужик в запой ушёл, – рассказывал он уже ночью собравшимся во дворе жильцам дома, где случилось убийство, – а потом жену и сына с балкона выкинул. С виду мозглявый, метр с кепкой, ручонки тонкие, позвоночник слабенький, а, поди ж ты, всё семейство пошвырял. Как работать или что полезное для семьи и общества сделать – сразу больным скажется, сволочь. А как бутыль спирта раздобыть, тут и смекалка просыпается, и силища неуёмная невесть откуда берётся. На вид субтилен и тощ, а в пьяном исступлении словно какие потаённые запасы энергии раскрываются! Как в остервенение войдёт, так и слона не проблема в окно выбросить.

– Ай-яй-яй!

– Да, такие вот дела. Хорошо, что четвёртый этаж – жена-то убилась, зато сын выжил. Правда, хребет себе переломал в двух местах, но всё ж живой. А убивец этот знай отговорку прокручивает: «Это не я, а водка виновата». А в прошлом месяце один наркоман так же сестру родную порешил, когда ломка достала.

– Ай-яй-яй, – сокрушались старухи, – грех-то какой! Вербное же воскресенье.

– Им что Вербное, что берёзовое – был бы повод нажраться.

Убитого через день выдали жене для похорон, но она была настолько поражена случившимся, что не могла предпринять каких-то нужных действий в данной ситуации. Поэтому все хлопоты о погребении взял на себя Авторитет. На правах друга детства.

Волков и сотоварищи приехали на кладбище, и проделали всё довольно быстро – волокиту Константин Николаевич не любил. Никаких пышных речей, никаких пустых слов, никаких священников с кадилами – боже сохрани! Авторитет был какой-то желчно весёлый, то и дело распоряжался, а в качестве надгробной речи сказал кратко, что в этой жизни надо держаться своих, кто проверен годами дружбы и общих дел:

– Мы не все дожили до нового века, но именно нам принадлежит жизнь. Мы имеем на неё больше прав, чем другие. Не те, кто прятался от этой жестокой жизни, отсиживался до лучших времён в кабинетах и занимался болтовнёй, какая простительна только бабам. И мне очень грустно видеть, когда кто-то из нас пытается покинуть наши крепкие ряды, чтобы стать таким же заурядным слабаком и пустобрёхом.

Вдова убитого была в таком состоянии, когда потрясение настолько вышибает человека из колеи, что спасительные для застопоренных эмоций слёзы не идут, а мозг не может для себя же сформулировать произошедшее. Она всех спрашивала растерянно: «Да как же это? Да что же это?», бормотала что-то непонятное мёртвому мужу, гладила его обескровленный лоб. Тут же трясла кого-то за грудки, тыкалась в плечо Авторитету с вопросом «Чего это он? Что с ним? Как же это, Константин Николаич, а?». Авторитет хмурился и решительно отстранял её от себя, как отставляют в сторону мешающий предмет мебели, но она снова к нему подходила и спрашивала о чём-то совершенно бессмысленном. В конце концов он коротко приказал могильщикам:

– Упаковывай.