Власть оборотня

И тогда она принялась снова бороться за свою жизнь — пытаясь вырваться из ловушки тела мужчины, который распластался на ней. крича, ругаясь и пинаясь, она, наконец, сбросила с себя то, что прежде было человеком, и, дрожа, как лист на ветру, отползла дальше, попутно поправляя одежду: натягивая джинсы на бедра и натягивая на живот кофту.

Сбоку и чуть дальше доносился звук борьбы. Эшли присмотрелась и поняла, что это Ник борется с тем, первым, на которого прежде напала собака, которой, к слову, нигде не было видно.

Со злостью, ужасающей и очень чувствующейся в радиусе многих миль, Ник колотил ублюдка. Не известно, был ли он жив, или уже давно нет, но то, как мужчина обходился с телом, говорило об одном: ему не спастись. Глухой звук ломающихся костей, страшная тишина, которая при всем этом присутствовала, пугала до тошноты.

Эшли смотрела на это черное представление, как если бы сидела в театре теней, но принять участие словом или криком она не могла — все силы ушли на то, чтобы освободиться из плена. Вдруг она поймала его дикий блестящий взгляд и замерла — ей показалось, что Ник может напасть и на нее, и неизвестно, как он сможет обойтись сейчас со свидетелем, несмотря на то, что было между ними прежде.

Вдруг Ник встал, взлохмаченный, серьезный, страшный в своей ненависти, направил дуло пистолета в то место, где прежде была грудь не случившегося насильника и выпустил туда пулю.

Казалось, что глухое эхо прокатилось по пустынной ледяной площади. Страшный звук словно отрезвил Эшли. Она встала во весь рост, и только теперь заплакала. Напряжение последних минут, которые показались веком, не меньше, словно начало выходить из нее в слезах и сдавленных рыданиях, которые сотрясали все тело.

Каждая мышца в теле дрожала. На снегу прямо перед испуганной девушкой и Ником, освещенным только луной, отчего его силуэт казался словно вышедшим из хоррора, все трое нападавших лежали, не двигаясь, лицами вниз в общей луже крови, которая вытекала из них, впитываясь в снег и становясь черным пятном.

Эшли рухнула на колени в снег и зарыдала в голос, в истерике, страшной и опустошающей.

Ник сначала замер, с тоской оглянулся назад, будто раздумывая, как правильно поступить: оставить девушку одну здесь с тремя мертвецами, и сбежать в ту темень, откуда он вышел, как мститель ночи, или подойти и обнять, успокоив.

Но что-то победило в нем, то, чему он сам был не рад. Ник приблизился к Эшли, и взял ее на руки. Она осела в его руках невесомым облаком, мягким котенком, спрятавшим коготки и Ник прижал ее ближе к сердцу, ощущая, как колотится в ответ ее.

Девушка не стала протестовать, а только примкнула к его груди, ощутив вдруг с удивлением, что та была обнаженной и мокрой от крови, растаявшего снега и ее соленых слез.

— Я с тобой, верь мне, — прорычал он, успокаивая, и Эшли примкнула ближе к его груди, запрокинув руки на мощную шею, чувствуя, как понемногу расслабляются сжатые донельзя мышцы.

Она подняла голову и смотрела на его мощный подбородок, яростно пульсирующие вены на шее, на трепет ноздрей при вдохах и выдохах. Казалось, что ее вес не доставляет никакого дискомфорта мужчине — он нес ее свободно, легко, просто. Однако в нем в это время велась большая и кровавая борьба- борьба с самим собой.

Эшли показалось, что прямо сейчас он поставит ее на ноги и скажет двигаться самой в дом, или еще куда-то, а сам все-таки исчезнет, и потому легонько погладила его по щеке. Ник опустил взгляд, в котором бушевал шторм, на нее, и тут же выражение его лица изменилось — из каменного он стал человечным.

— Я с тобой, верь мне, — повторил он.

15

Ник ногой открыл дверь в холодный дом и пронес девушку в ванную комнату. Попробовал включить свет, но это у него не вышло, и он чертыхнулся.

— Пробки выбило, — прошептала Эшли, и Ник снисходительно глянул на нее, как на маленького ребенка. Только тут до девушки дошло, что, скорее всего, беглые заключенные просто отрубили ей электричество.

Он поставил ее на пол, включил воду, дожидаясь, пока та станет теплой, плотнее закрыл дверь, не выпуская горячий пар из ванной комнаты и начал рыться в шкафчиках. Эшли замерла, как стояла: стояла кромешная темень и она просто не понимала, как он может ориентироваться в пространстве.

Однако через минуту-другую Ник сделал невозможное: в полной темноте он каким-то невероятным образом нашел две большие хозяйственные свечи и зажигалку. Чиркнул раз, другой, пламя занялось и он зажег фитиль. Стало значительно лучше. И… как-то уютнее.

Ни слова не говоря, Ник по-хозяйски присел на корточки перед Эшли, стянул с нее сапоги и джинсы, потом встал и медленно сказал, успокаивая, чтобы она дала ему стянуть кофту:

— Давай смоем с тебя эту чертову кровь.

Эшли сложила руки на груди и снять одежду мужчине стало проблематичнее. Он вздохнул, но ни на шаг не отступил, смерил ее долгим взглядом и Эшли сдалась, опустила руки.