Власть оружия

Мать потребовала, чтобы он ушел из дома. Она не захотела даже выслушать его объяснений. Для нее он был обычным убийцей. Валера не осуждал ее. Женщинам никогда не понять логику войны. Он пытался поступить в военное училище, но не прошел по конкурсу и попал в армию. Затем была школа прапорщиков и служба на севере. Всего полгода, как его перевели в эту часть. Поначалу все шло довольно гладко. Он быстро вписался в коллектив. Некоторые проблемы были только с солдатами. Хоменко попытался навести порядок, но неожиданно натолкнулся на сильное противодействие, которое позднее перешло в противостояние. Противостояние двух конкретных людей: его и одного солдата. Тогда он и предположить не мог, чем все это может закончиться.

Солдата звали, как и его — Валера. Но на этом общее между ними заканчивалось. Солдат ненавидел все, что так или иначе было связано с армией, но главное: он ненавидел военных. На это можно было бы не обращать внимания, если бы он не стремился выставлять свою ненависть на показ. Хоменко игнорировал его ровно столько, сколько позволяло нормальное человеческое терпение. Затем между ними состоялся обстоятельный разговор, но понимания они так и не нашли. Более того, солдат расценил его попытки пойти на контакт как слабость. В итоге все обернулось трагедией. Их отношения накалились до такой степени, за которой неминуемо должен был произойти взрыв. И вот однажды солдата нашли мертвым. По официальной версии он похитил у дежурного офицера пистолет и покончил с собой. На самом деле между ними состоялась дуэль. По всем правилам военной этики. Отсутствовали лишь секунданты. Хоменко выпало стрелять первым, и он не промахнулся. Если бы первым выпало стрелять солдату — у прапорщика не было бы ни единого шанса. Солдат стрелял едва ли не лучше всех в части.

Хоменко встретил солдата в коридоре и сказал, что им пора выяснить отношения. Солдат не возражал. Но когда речь зашла о дуэли, едва не отказался. Это было видно по его лицу. Возможно, именно этого и добивался Хоменко. Акценты расставлены и понятно, кто из них в большей степени достоин презрения. Солдат, кажется, также понял это, и принял вызов.

Уже позднее Хоменко пришел к выводу, что убил солдата из страха. Но не столько из страха снова увидеть презрительную улыбку на его лице, сколько из страха перед разоблачением.

Хоменко нагнулся и поднял еще один ком грязи, поднес его к лицу, но внезапно отдернул руку и швырнул грязь в свое отражение.

ГЛАВА 31 Понедельник, 13 октября — 7 часов вечера

Вячеслав Орлов — секретарь и переводчик Трущенко — вошел в подъезд своего дома, достал из почтового ящика газеты и направился к лифту. Мгновением спустя его окликнули:

— Эй ты, шляпа!

Слава обернулся. Но не столько потому, что у него на голове действительно была шляпа, сколько из-за откровенной угрозы в голосе говорившего.

На него, недобро хмурясь, смотрели три откровенно бандитских физиономии. Впереди стоял блондин с заклеенным лейкопластырем носом, а чуть сзади, справа и слева от него — практически квадратные близнецы.

— Подь сюда! — распорядился блондин и для большей убедительности поманил его пальцем.

— Зачем? — спросил Слава.

Троица понимающе переглянулась.

— Да ты не боись! Никто тебя бить не собирается. Ну, давай, шевели ходунами!

Слава приблизился к незнакомцам на несколько шагов и остановился.

Блондин окинул его оценивающим взглядом.

— Что читаешь, шляпа?

— Газеты.

Все трое дружно захохотали.

— Вот что, хохмач, — начал блондин. — Я буду краток. Мой шеф недоволен твоим шефом. А когда мой шеф чем-то недоволен, он начинает сердиться. А когда он сердится, то всем, кто его окружает, жизнь начинает казаться серой и безысходной. А поскольку я также вхожу в его окружение и не люблю серой жизни, то…

— Нельзя ли еще короче? — перебил его Слава.

Троица снова переглянулась.

— Ну, шляпа, ты даешь! — с невольным восхищением произнес правый квадратный.

Блондин потрепал себя за мочку уха.

— Можно. Почему ж нельзя? Так вот, передай своему шефу, чтобы он маленько подал назад.

— А не то?

— Что «не то»? — не понял блондин.

— Что будет, если он не подаст назад?

Троица в очередной раз переглянулась.

— Он у тебя что, волнорез? — спросил блондин.

— В какой-то степени, — спокойно ответил Слава. — Все зависит от того, что считать волнами.

— Нет, малый, ты полный отпад! — с чувством произнес левый квадратный.

— Понятно, — блондин поскреб выбритый наголо затылок. — Тебя интересует, что станет с твоим шефом или с тобой?

Слава равнодушно пожал плечами.

— Давайте начнем с меня.

— Ну, тебя мы маленько поучим. Чтобы впредь имел большую силу убеждения.

— А с шефом?

— Кто его знает? Здесь уже от нас ничего не зависит. Что прикажут, то и сделаем. Нужно будет — поучим, не нужно — уроем. Ну как, удовлетворил я твое любопытство или нет?

— Более-менее, — Слава обернулся, чтобы уйти, и в этот момент на его плечо легла тяжелая рука.

— Нет, шляпа, ты меня поражаешь! С тобой разговаривают, а ты поворачиваешься к людям спиной. Нехорошо.

Слава бросил взгляд на часы.

— У меня мало времени.