Власть приоритетов

– Хреново, Веня, хреново. Я, почему-то, сам не знаю почему, уверен, что Игра эта и наши налёты на банки связаны между собой, понимаешь?

– Понимаю, – капитан глубоко вздохнул.

– Ладно, – Подольский принял решение, – придётся идти к Семушину, пора использовать его специалиста.

Полковник Семушин, Игорь Николаевич, оказался на месте, был не очень занят и даже оказался столь любезен, что угостил вошедшего Подольского хорошим коньяком. Коллеги опрокинули по пятьдесят грамм, закусили лимоном, поговорили о политике, о кризисе, будь он неладен, и каждый при этом ждал, что разговор по делу начнёт его визави. Наконец, Подольский не выдержал и, скрепя сердце, принялся выкладывать свою информацию.

Во время короткого и сухого доклада Подольского (а тот старался быть абсолютно безэмоциональным) Семушин выхаживал короткими шагами вдоль окна, через каждые четыре шага делая разворот. Он ничего не говорил, никак не комментировал полученную информацию, только в особо сложных моментах иногда хмыкал. Когда Подольский закончил, Игорь Николаевич сел за стол, подвинул к себе пепельницу, достал сигарету и, глубоко затянувшись, сказал подполковнику:

– Ты смотри-ка, прав оказался генерал, когда потребовал покопаться в архивах. Он сам фотографии смотрел, на следующий день, и меня звал. Мы тоже Золотова отложили в сторонку, но уверены не были. Но раз компьютер подтверждает, тогда, конечно, другое дело. Надо же, Ювелир… Я его хорошо помню, он же тогда на деле со Шруббе как раз и погорел. Лёня тогда заяву принёс на него и его бригаду, что притесняют, мол… Ну, и сверху очень надавили. Дело было гнилое, сам Пылесос там был замазан с ног до головы, но его велено было не трогать – пустить паровозом Ювелира. А тот твёрдый оказался, ушёл в глухую несознанку. Хотя чует моё сердце, у него много скелетов в шкафу можно найти, ой, как много. Вот только сейчас разрешение на наружку нам никто не даст – больше надо информации, больше, а то ни одной зацепки нет, работать не с чем, по сути. А нахрапом нельзя. Если Ювелир в этом как-то замешан, то он точно не один работает, и если его взять, то спугнём всех остальных. А сам Золотов не расколется, будет молчать, как пень, опыт уже есть. Эх, жаль, ни одного фактика нет, всё сплошь догадки, – Игорь Николаевич затушил сигарету, ловко допил коньяк и сказал: – Ладно, Андрей, попробую генерала убедить на наружку, только перед этим ещё раз девочку Кристину побеспокою, может быть, она сумеет сказать что-нибудь нового. Она ведь просила наводку какую-нибудь, вот и подсунем ей портрет Золотова и его адрес. Сейчас, хотя бы, направление вырисовывается…

…Звонок отца застал Кристину врасплох: в этот момент она (в связи с открывшимися для неё новыми обстоятельствами) готовилась выйти на связь с Русланом. Участие Марка во всех этих авантюрах с банками казалось ей отнюдь не бесспорным, это запросто могла быть наводка, помеха, вызванная её, Кристининым, эмоциональным фоном. Требовалось вмешательство, консультация Наставника – человека, эмоционально не завязанного на это дело, и потому Руслан был крайне необходим. Кроме того, после удара по голове магической дубиной, возникшей в руках девочки со злобным личиком, у Кристины что-то разладилось с системой наведения, и ей стало сложно отслеживать векторы возникающих вокруг неё сил. Короче, требовалась коррекция, и Кристина уже почти вошла в «лёгкость», чтобы послать вызов Руслану (другого способа с ним связаться она не знала, а сам Руслан вовсе не спешил ей открывать), как её потревожил звонок её АйФона. Мелодия из «Профессионала» была установлена только на отца, и потому она решила его проигнорировать, чтобы перезвонить потом. Но звонок повторился несколько раз подряд, и девушка поняла, что от неё понадобилось что-то очень срочное, видимо, достаточно важное, иначе отец не стал бы её беспокоить столь настойчиво. Тем не менее, она сильно разозлилась, что ей помешали в столь ответственный момент, и, с негодованием выйдя из преддверия «лёгкости», с чувством рявкнула в трубку:

– Да!

– Кристя, – отец с видимым облегчением выдохнул на том конце, – спасибо, что взяла трубку. Извини, что беспокою, но дело очень важное, ты сможешь мне помочь?

– Постараюсь, – голос отца был настолько непривычно просящим, что у Кристины мигом испарилась вся злость. Зато появилась тревога: – А в чём дело?

– Лев Михайлович приедет через час с тем эфэсбэшником. У него есть какая-то новая и очень важная информация по поводу того дела, с которым они приезжали в прошлый раз, – говорил отец необычным для него, извиняющимся тоном.