Власть привычки. Почему мы живем и работаем именно так, а не иначе

Так почему же с арестом Паркс все изменилось?

Одно из возможных объяснений заключается в изменении политического климата. Годом ранее Верховный суд США передал в нижестоящую инстанцию дело «Браун против Совета по образованию», указав, что сегрегация в государственных школах незаконна. За шесть месяцев до ареста Паркс суд вынес решение, известное под названием «Браун II»: интеграцию школ необходимо осуществить «как можно быстрее». Ощущение грядущих перемен буквально витало в воздухе.

Впрочем, этого недостаточно, чтобы объяснить, почему Монтгомери стал эпицентром борьбы за гражданские права. Клодетт Колвин и Мэри Луизу Смит арестовали уже после дела «Браун против Совета», однако никаких недовольств это не вызвало. Для многих жителей Монтгомери Браун был абстрактной личностью из далекого зала судебных заседаний, и было совершенно непонятно, как он повлияет – и повлияет ли вообще – на ситуацию в городе. Монтгомери – не Атланта и не Остин. Может, в других городах прогресс и был возможен, но только не здесь. «Монтгомери – довольно противное место, – сказал Бранч. – Настоящий рассадник расизма».

Тем не менее после ареста Паркс в городе началось твориться нечто странное. Розу Паркс в отличие от других арестованных за нарушение закона о сегрегации в автобусах глубоко уважали и ценили в обществе. Ее арест запустил целый ряд социальных – дружеских – привычек, вылившихся в начальный протест. Паркс состояла в десятках социальных сетей по всему Монтгомери, что позволило ее друзьям среагировать прежде, чем обществом овладеет привычная апатия.

В то время гражданская жизнь Монтгомери управлялась сотнями небольших групп, составлявших социальную структуру города. Справочник гражданских и общественных организаций практически не уступал по количеству страниц телефонной книге. Каждый взрослый человек – особенно черный – был членом какого-нибудь клуба, церкви, социальной группы, общественного центра, районной организации, а то и не одной. В этих-то социальных сетях Розу Паркс знали и любили. «Роза Паркс принадлежала к тем редким людям, которые больше дают, чем берут, – писал Бранч в своей книге по истории движения за гражданские права “Parting the Waters”. – Ее характер представлял собой один из тех резких всплесков на графике человеческой природы, которые способны компенсировать с десяток социопатов»[252]. Многочисленные друзья Паркс принадлежали к разным расовым и экономическим слоям. Она занимала должность секретаря местного отделения Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (NAACP), посещала методистскую церковь и помогала курировать молодежную организацию при лютеранской церкви неподалеку от своего дома. По выходным Роза работала в качестве волонтера в приюте и ботаническом клубе, а по средам вместе с другими женщинами вязала одеяла для местной больницы. Она бесплатно шила одежду для бедных и подгоняла платья для богатых белых девушек, впервые выходивших в свет. Паркс принимала такое деятельное участие в жизни общества, что ее муж жаловался: в гостях она ест чаще, чем дома.

В целом, утверждают социологи, наши друзья похожи на нас. У нас может быть несколько знакомых, которые богаче нас, несколько знакомых, которые беднее нас, и несколько знакомых, которые принадлежат к иной расе. Однако самые прочные взаимоотношения, как правило, завязываются с людьми, которые похожи на нас, зарабатывают примерно ту же сумму денег и происходят из аналогичной среды.

Друзья Паркс, напротив, принадлежали к совершенно разным социальным и экономическим слоям Монтгомери. Она обладала тем, что социологи называют «прочными связями» – личными отношениями – с десятками групп по всему Монтгомери, которые обычно не контактировали друг с другом. «Вот что главное, – сказал Бранч. – Роза Паркс преодолела границы чернокожего общества и Монтгомери в целом. Она дружила с рабочими и профессорами колледжей».

И сила этой дружбы проявилась, как только Паркс угодила в тюрьму.

* * *

Из полицейского участка Роза Паркс позвонила родителям. Она была в панике, и ее мать – понятия не имевшая, что делать, – начала методично перебирать в уме друзей дочери. Наверняка кто-то из них сумеет помочь! В итоге она позвонила жене Е. Д. Никсона, бывшего главы NAACP Монтгомери, которая, в свою очередь, позвонила мужу и сказала, что Паркс нужно вытащить из тюрьмы. Тот сразу же согласился и позвонил видному белому адвокату Клиффорду Дарру, который лично знал Паркс – она подшивала платья трем его дочерям.

Никсон и Дарр отправились в тюрьму, внесли за Паркс залог и отвезли ее домой. Они как раз искали предлог, чтобы бросить вызов законам о сегрегации в автобусах, и, ухватившись за подвернувшуюся возможность, попросили у Паркс разрешения опротестовать ее арест в суде. Мужу Паркс эта идея не понравилась.

– Белые убьют тебя, Роза, – сказал он ей[253].

Паркс много лет работала с Никсоном в NAACP. Она была в доме у Дарра и помогала его дочерям готовиться к котильонам. А теперь друзья просили ее об одолжении.