Власть привычки. Почему мы живем и работаем именно так, а не иначе

По мере того как росли суммы выигрышей и проигрышей, правила, которых придерживалась Бэчменн, становились все более гибкими. Однажды она проиграла 800 долларов за час, а затем выиграла 1200 за сорок минут. Потом удача снова отвернулась, и она потеряла 4 тысячи. В другой раз она проиграла 3500 в первой половине дня, выиграла 5 тысяч к часу, а вечером проиграла еще 3 тысячи. Казино вело строгий учет ее выигрышей и долгов; сама она уже не считала. Однажды выяснилось, что у нее не хватает денег, чтобы заплатить за электричество. Она попросила денег у родителей. В один месяц она заняла 2 тысячи долларов, на следующий – 2500. В этом не было ничего страшного; у родителей водились деньги.

Собственно, у Бэчменн никогда не было проблем с алкоголем, наркотиками или перееданием. Она была нормальной мамой, с такими же достоинствами и недостатками, как и у всех остальных. Но с картами все обстояло иначе. Тяга играть – настойчивое желание, из-за которого она становилась рассеянной и раздражительной, постоянные мысли о казино, возбуждение, которое приносил каждый успешный ход, – застигла ее врасплох. Это было новое ощущение, настолько неожиданное, что Энджи и в голову не могло прийти, что с ней что-то не так. Никакой четкой границы не было. Развлечение незаметно вышло из-под контроля.

К 2001 году Бэчменн ходила в казино каждый день. Ходила всякий раз, когда ругалась с мужем или обижалась на детей. За игорным столом она была возбужденной и бесстрастной одновременно, а все ее переживания становились такими ничтожными, что Энджи забывала о них. Значение имело только одно – радость выигрыша. Что же касается боли проигрыша, то она быстро проходила.

«Я хотела хоть в чем-то достичь успеха, – призналась мне Бэчменн. – Это было единственное, чем я занималась и что умела делать хорошо».

К лету 2001 года долг Бэчменн перед «Harrah’s» достиг 20 тысяч долларов. Свои проигрыши она держала в тайне от мужа, но когда ее мать, наконец, отказалась дать денег, она не выдержала и во всем призналась. Они наняли адвоката, закрыли ее кредитные карты и, сев за кухонный стол, составили план более строгой, ответственной жизни. Бэчменн отнесла свои платья в магазин поношенной одежды, однако 19-летняя продавщица вернула почти все со словами, что они, видите ли, вышли из моды.

Мало-помалу ей начало казаться, что худшее позади. Наконец-то, подумала она, тяга исчезла.

Увы, это был далеко не конец. Через несколько лет Бэчменн потеряла все и окончательно разрушила жизнь своей семьи; она выбросила на ветер сотни тысяч долларов, а ее адвокат заявил перед Верховным судом, что его клиентка играла не по своей воле, а по привычке и, следовательно, не может отвечать за убытки. В Интернете ее сравнивали с Джеффри Дамером[284]. И вот после всего этого она задалась вопросом: «А насколько я на самом деле ответственна за случившееся?»

«Я искренне верю, что любой человек, будь он на моем месте, поступил бы так же», – сказала мне Бэчменн.

II

Одним июльским утром 2008 года мужчина, отдыхавший на западном побережье Уэльса, снял трубку телефона и позвонил в службу «Скорой помощи».

– Кажется, я убил жену, – сообщил он. Его голос был полон отчаяния. – О, боже. Я думал, что кто-то взломал дверь. Я дрался с этими парнями, а это оказалась Кристин. Должно быть, мне снился сон. Что я наделал! Что я наделал![285]

Через десять минут приехала полиция. Брайан Томас сидел возле своего фургона и плакал. Накануне вечером он и его жена уснули в машине, но вскоре проснулись. По парковке гоняли какие-то парни. Супруги переставили фургон на край площадки и вновь легли спать. Через несколько часов Томас опять проснулся и увидел, что на его жене лежит какой-то мужчина в джинсах и черной флисовой куртке – вероятно, один из гонщиков. Томас набросился на него, схватил за горло и попытался оттащить. Он действовал автоматически. Чем больше сопротивлялся мужчина, тем сильнее Томас сжимал его горло. Мужчина царапал руку Томаса и яростно отбивался, но потом затих. И тут Томас понял, что в руках у него не мужчина, а собственная жена. Он положил ее тело и стал тихонько трясти за плечо, стараясь разбудить и все спрашивая, в порядке ли она.

– Я решил, что кто-то вломился в фургон и задушил ее[286], – рыдая, объяснял полиции Томас. – Она для меня все![287]