Власть. Распри. Подоплека

— Хотелось быть уверенным, что Горбачев против введения чрезвычайного положения каких-либо реальных шагов предпринимать не будет, — разъяснял свою позицию Крючков. — Поскольку через несколько дней предполагалось заседание Верховного Совета СССР, на котором, по нашему убеждению, введение ЧП было бы одобрено, важно было в эти несколько дней сохранить видимость нейтралитета Президента СССР. Поэтому казалось разумным отключить связь с ним. Это позволило бы сохранить имидж Горбачева, это важно было бы и для него, и для его «друзей» за рубежом.

Миссия, с которой отъезжали визитеры на самолете Язова, была сверхтонкой. Пойдет ли Горбачев на предложенный шаг, никто точно сказать не мог. Болдин поделился сомнениями — убедить президента сделать задуманное ими будет очень трудно. Особенно уязвим запасной вариант: временная передача своих полномочий по причине болезни. Вряд ли поможет и то, что приедут самые доверенные, самые близкие люди. Но иного выхода не было, поскольку с их точки зрения до оформления прекращения Союза ССР оставалось всего несколько дней. Это и предопределило их отчаянный и до конца не проработанный поступок. Оставшимся в Москве теперь приходилось уповать на дипломатические дарования визитеров, за старшего среди которых был Бакланов.

Что происходило в кабинете. Версия Горбачевых

Наверное, вряд ли это был самый подходящий момент для беседы. «Четверка» прибыла не в самое удобное для президента время.

— Выглядел он болезненно, передвигался с трудом, — вспоминает Болдин, — на лице, багровом не столько от загара, сколько, видимо, от повышенного давления, выражалось чувство боли и недовольства. Он быстро со всеми поздоровался за руку и с гневом спросил, ни к кому не обращаясь: «Что случилось? Почему без предупреждения? Почему не работают телефоны?» — «Надо, Михаил Сергеевич, обсудить ряд вопросов». — «Каких вопросов?».

Все это говорилось на ходу, по пути в кабинет. Место, где Горбачев принимал посланцев, тоже не располагало к спокойному, дружелюбному обмену мнениями. По словам Болдина, кабинет был небольшой и крайне неудобный. Маленький стол с окном за спиной сидящего, чуть правее другое окно. Напротив у стены всего два стула. Горбачев сел в кресло за столом, Шенин и Варенников — на стулья. Болдин и Бакланов разместились на подоконниках. Никаких условий для основательной беседы.

— Мы приехали, чтобы обсудить ряд вопросов о положении в стране, — начал Шенин.

Однако Горбачев сразу же прервал его:

— Кого вы представляете, от чьего имени говорите?

В кабинете было пятеро. Каждый из них — кто на допросах, кто в мемуарах или в интервью — неоднократно возвращался к этой получасовой беседе. И каждый — в своем изложении. Как было на самом деле, наверное, мы не узнаем никогда — беседа велась без стенографистки и не записывалась на магнитную ленту. Память же, как известно, вещь ненадежная, несовершенная. К тому же не следует сбрасывать со счетов и взвинченное состояние собеседников. Прилетевшие из Москвы, как известно, дипломатическими способностями не блистали, что с огорчением было отмечено в Кремле, куда визитеры позвонили из самолета по пути домой. По словам Павлова, на вечернем заседании в Кремле в воскресенье председатель КГБ обронил фразу: «Они к нему не могли как-то подойти».

Гневно-раздражительный тон президента, его вопросы были неожиданными. Такая реакция не предусматривалась при обсуждении темы разговора. По рассказу Болдина, они рассчитывали на взаимозаинтересованное обсуждение вопроса, в духе аналогичных встреч в прошлом, когда Горбачеву докладывалось о готовности введения чрезвычайного положения в стране. И вот теперь с самого начала разговор не складывался.

Однако вернемся к этой встрече в интерпретации Горбачевых. На вопрос Михаила Сергеевича, кто они такие, последовал ответ: они по поручению комитета, созданного в связи с чрезвычайной ситуацией. Термин «государственный» не упоминался.

«Я задал вопрос о том, кто такой комитет создал — Верховный Совет, Президиум? — показывал допрошенный в качестве свидетеля Горбачев. — Чего вы хотите? Последовали не совсем вразумительные ответы. Тогда я спросил о составе комитета, кто в него входит. Мне назвали семь человек и Лукьянова тоже назвали… Документы мне не предъявлялись. Все устно шел разговор. Чувствовали они себя неуютно. Я для себя определился — это же предатели, близкие мне по партии и государству люди. Разговор с моей стороны с ними был жесткий, эмоциональный…».

Далее Горбачев рассказал следователям о содержании разговора, предъявленных ему требованиях. По его словам, ему предложили издать указ о введении чрезвычайного положения и формировании комитета по чрезвычайному положению.

Когда он отказался сделать это, по его словам, последовало требование передать президентские полномочия вице-президенту Янаеву, а самому удалиться от дел, подлечиться. Бакланов заявил ему, что подписания Союзного договора не будет. С его слов Горбачев понял, что Ельцин будет арестован.