Власть. Распри. Подоплека

В течение продолжительного времени две специально выделенные «победы» отрабатывали на московских улицах автомобильный вариант операции «Рейн» — так назвали акцию по устранению Околовича. Почему «Рейн»? Правильнее было бы «Майн» — Франкфурт расположен на этой реке. Наверное, в целях конспирации.

Автомобильный вариант состоял из двух частей. Машина с боевиками догоняет черный «мерседес» с «объектом», производит выстрел в окно и удаляется. Или боевики прижимают «мерседес» к тротуару, симулируют дорожно-транспортное происшествие и под видом оказания помощи пострадавшим ликвидируют «объект».

Все произойдет так быстро, что в первые минуты никто ничего не поймет. Звука выстрела слышно не будет — в ход пойдет специально изготовленное оружие. Умельцы из лубянской лаборатории изготовили «портсигары» с потайной кнопкой под крышкой. Внешне они никак не напоминали оружие. При оказании «помощи» пострадавшим в аварии «портсигары» ни у кого не вызовут подозрения. Единственное неудобство в том, что это оружие бесприцельное, и требует определенных навыков в обращении. Значит, надо хорошенько потренироваться.

Франц и Феликс трудились прилежно и усердно. Хохлов тоже был загружен до предела. В одном из районов Москвы, а точнее, на Покровке, подыскали дом, похожий на тот, в котором жил Околович во Франкфурте. Такая же арка с одной стороны, два подъезда и небольшой внутренний двор со вторым выходом на боковую улицу. Здесь проходили репетиции по блокированию машины Околовича. Жители дома и редкие прохожие не обращали внимания на манипуляции двух «побед», на портсигары в руках их водителей и пассажиров. Лубянка все предусмотрела — невдалеке располагалось управление ГАИ, и люди привыкли к тому, что инспекторы, принимавшие экзамены на шоферские права, ездили с новичками по этим улочкам и переулкам.

Для вечернего варианта теракта, когда Околович возвращался с работы, был облюбован дом недалеко от Усачевского рынка, в двух кварталах от Пироговской улицы. Прилегающая местность напоминала обстановку во Франкфурте — рядом конечная остановка трамвая, корпус дома переходил сначала в небольшой уступ, а затем в улицу, сливающуюся с широким бульваром.

До мелочей был продуман и план переброски боевой группы за границу. Основную сумму денег лубянские умельцы заделали в крышку платяной щетки, в обувную ложку и в подкладку зеркала. Все эти предметы входили в дорожный несессер Хохлова.

Насчет боевых портсигаров договорились так: поскольку курьер повезет оружие в Германию на своей машине, то лучше всего заделать его в аккумулятор.

Группа порознь должна была лететь в Австрию. Причем у Хохлова был настоящий австрийский заграничный паспорт на имя Хофбауэра, полученный в Вене в 1951 году. В самой Австрии этим паспортом пользоваться было нельзя, но Хохлов жил по нему в разных странах, ездил через границы, получал визы. Под фамилией Хофбауэр его знали многие, и потому было решено не менять ему легенду. Тем более, что Австрия в утвержденном плане была лишь перевалочным пунктом. В других странах Хохлов мог свободно пользоваться своим австрийским паспортом, он делал это и раньше. В данном случае путь во Франкфурт лежал, кроме Австрии, еще и через Италию и Швейцарию.

Хохлов благополучно прошел все пограничные процедуры и снял номер в одном из франкфуртских пансионатов.

Прозрение

Тщательно подготовленная операция по уничтожению руководителя «закрытого» сектора НТС — единственной эмигрантской организации, которой удавалось засылать своих людей на территорию СССР — провалилась. По воспоминаниям Хохлова, он сам пришел к Околовичу и сказал, для чего прислан во Франкфурт.

Шестисотстраничная книга повествует о том, как ее автор решился на этот трудный для него поступок. Помните мелодраматичный кинофильм «Судьба резидента» с Георгием Жженовым в заглавной роли? В данном случае «Судьба резидента» наоборот. Советский разведчик проникся гуманизмом к противнику.

Когда это началось? В книге много исповедальных вкраплений, где Хохлов пытается объяснить причины своего перехода на Запад.

«Мне приказывают стать убийцей, — пишет он. — Убийцей ради интересов советского государства. А я собираюсь отказаться. На каком основании? На основании того, что это убийство невыгодно для советского государства? Или потому, что у меня есть причины сохранить жизнь этого эмигранта? Нет. Мне совершенно безразлично, будет он жить или нет. Все, что я хочу — это остаться самим собой. Не стать убийцей. Жить так, как диктует мне моя собственная совесть».

А разве он имеет право быть самим собой, не тем, что навязывает ему государство? — задается вопросом Хохлов. Кто вообще из советских граждан имеет право быть самим собой?